Чужие ордена

Нащупав очередную мину, Перегудов торопливо и осторожно отыскивал ее взрыватель и, почувствовав его под пальцами, испытывал огромное облегчение. Время будто остановилось, замерло. И все звуки точно приглохли и доносились как бы издалека. Он уже не ощущал ни страха, ни облегчения. Внутри все замерло. Лишь одна мысль толкала вперед: «Выдержать!.. Выдержать!.. И еще что-то сделать!.. Только не останавливаться!..»

Путь назад, когда минное поле было наконец преодолено и проход проделан, оказался почему-то еще тяжелее, хотя стрельба с немецкой стороны заметно притихла: лишь редкие огненные очереди проносились над головой. Видно, наши ребята-артиллеристы хорошо поработали. В ногах и руках появилась такая слабость, что хотелось замереть и не двигаться. Безразличие охватило Антона. Если б можно было, он закрыл бы глаза и заснул. Но сознание того, что ты должен вернуться, что тебе позволено выжить, – видно, сам Бог так распорядился! – не давало остановиться, толкало вперед, точнее, назад – к своим окопам…

Начало уже потихоньку рассветать. Небо на востоке посветлело. А в нескольких местах проглянули тусклые звезды. Снег не шел уже такой густой пеленой, как прежде, он падал тихо и спокойно, точно тоже устал и не хотел больше никому причинять никаких неприятностей.

Антон издали увидел брустверы своих окопов. Захотелось вскочить и быстро побежать к ним. Но он понимал, что это безумие – в последний момент, выжив в огненном аду, можно погибнуть. И сдержал себя, хотя это было нелегко. Только очутившись уже в окопе, внезапно обмяк и не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Лежал недвижимо, словно уснувший. Ребята уже тормошили его, что-то взволнованно говорили, он их почти не слышал. И только спустя несколько минут, когда по окоченевшему телу поползло тепло и голова немного прояснилась, он полностью осознал, что вернулся целым и невредимым.

Ротный собрал своих саперов, тех, конечно, кто вернулся, и взволнованно сказал:

– Ну, пацаны, вы и дали жару!.. Сейчас спустимся в овражек. Тут есть такой неподалеку. Разведем костерчик и обсушимся. Кашу скоро подвезут.

– А как же наши? – спросил кто-то. – Уже начали наступление?

– Давно пошли вперед! Быстренько! По нашим проходам, ребята! – засмеялся капитан.

Стало уже совсем светло. Утро вступило в свои права, высветив опустевшие окопы. Густо заполненные солдатами еще несколько часов назад, теперь они выглядели какими-то сиротливыми, забытыми и ненужными. Снег тоже, будто окончательно утихомирившись, падал отдельными пушистыми хлопьями и казался легким и умиротворенным.

Саперы спустились в овражек и быстренько развели сразу два огромных кострища – всем хотелось побольше тепла. Промокшие насквозь белые халаты моментально были сняты. Цвет их мало походил на снежный, как раньше. Теперь это были перемазанные грязью с огромными дырами рубища, которые вряд ли кто-нибудь станет натягивать на свои плечи…

Внезапно наверху показался «додж». За ним следовали два бронетранспортера с вооруженными солдатами. Они неторопливо двигались по краю оврага. Саперы сразу поняли, что едет какое-то большое начальство, и не ошиблись.

«Додж» остановился прямо перед ними. Из машины, распахнув переднюю дверцу, вдруг вышел командующий фронтом Константин Константинович Рокоссовский. Они сразу узнали его. В новой маршальской форме он выглядел великолепно. Глянув вниз на саперов, маршал спросил:

– Что за войско?

Капитан скомандовал «Смирно!» и, вытянувшись, доложил, что саперная рота, выполнив боевую задачу по проходам в немецких минных полях, отведена на отдых.

Командующий внимательно осмотрел стоящих внизу бойцов. Все были чумазыми, перепачканными грязью – ведь столько пришлось ночью полазить по минным полям. Многие были ранены – белели свежие повязки.

– Сколько было в роте бойцов, капитан? – нахмурившись, резко спросил Рокоссовский.

– Семьдесят пять, товарищ маршал Советского Союза! – отчеканил офицер.

– И это все, что осталось?

В голосе командующего горечи было больше, чем удивления.

– Так точно…

А в роте их оставалось всего тридцать два человека…

– Постройте! – распорядился маршал и начал спускаться к ним в овраг. Шикарные блестящие сапоги его по щиколотку утонули в грязи, но Рокоссовский не обратил на это внимание.

– Рота, в одну шеренгу становись! – скомандовал капитан.

Командующий позвал адъютанта, Тот выскочил из машины с большой плоской коробкой: видно, знал уже, зачем зовет его шеф. И тоже устремился вниз, в овраг.

Рокоссовский остановился перед строем роты и, внимательно оглядев бойцов, взволнованно сказал:

– Спасибо, сынки, за то, что вы сделали! Это же чертовски много! Сами, наверное, не понимаете. Вы спасли тысячи жизней своих товарищей! Низкий поклон вам за это!

И он медленно пошел вдоль строя, вручая каждому награду, офицерам – ордена, солдатам – медали.

Так Антон получил свою первую боевую награду – медаль «За отвагу» из рук командующего Вторым Белорусским фронтом…