Чужие ордена

Мишка говорил, как всегда, громко и зло. Панарин все слышал. Но это не снимало боли в душе. Другие же горлохваты тоже могли вторить Костину. Как их остановишь?..

Собрание так и не решило, что делать в реальности. Высказалось в защиту Панарина, но какого-то ощутимого выхода из создавшегося положения не предложило. Так – общие фразы… Все только и говорили, что кто-то, где-то, когда-то напутал. А что ещё в такой ситуации скажешь?

Они с Евдокией сидели за завтраком и конечно же обсуждали происшедшее, когда случилось еще одна неприятность. Резко, будто оповещая о ней, зазвонил телефон. Иван снял трубку. Сердце засбоило, словно что-то предчувствуя. И не зря.

– Говорит райвоенком полковник Иванов, – прохрипел явно простуженный голос. – Иван Викторович?.. Вы-то как раз мне и нужны. Понимаете… Дело такое… Мне уже позвонили сверху. Вы, разумеется, знаете о публикации в газете «Новости»? Так вот… Мы проверили. Факты правильные. Вы уж извините, Иван Викторович, но вам придется принести и сдать нам два указанных в статье ордена. Когда вы сможете это сделать? Желательно поскорее.

Ивану не оставалось ничего сделать, как сказать, что он прибудет в районный военкомат сегодня же и принесет то, что требуется…

Он растерянно положил трубку. Ну, вот и официальная реакция!.. Словами же ничего не докажешь. Как же теперь быть?

По его побледневшему, сразу осунувшемуся лицу Дуся поняла: произошло что-то из ряда вон выходящее. Она бросилась к мужу, подхватила под руку, боясь, что тот упадет.

– Что случилось?

Помедлив, Иван глухо сообщил ей о звонке военкома.

– Как же так – сразу? Разобрались бы!

– А чего разбираться? И так ясно. Документы об этом свидетельствуют, – угрюмо пробурчал Иван.

– Но не может же этого быть!

Панарину стало совсем плохо. Закололо сердце. В ногах появилась слабость. Он медленно опустился на стул и подумал с отчаянием: «Как же с таким позором жить дальше?» Ответа на этот вопрос не было…

– Надо собираться, мать, – тихо сказал он жене.

– И я с тобой пойду. Не дай бог что случится! Здоровье-то у тебя последнее время не блещет.

– Не стоит…

Однако Евдокия и слушать ничего не захотела. Она быстро оделась. Достала из гардероба и помогла мужу натянуть парадный костюм с многочисленными наградами на груди. «В военкомат все-таки идешь, – сказала. – Пусть там полюбуются на твой иконостас».

Два ордена, которые предстояло сдать, Панарин снял. Но и без них на груди оставалось еще немало высоких знаков отличия. Одних орденов – пять, ну а уж боевых и трудовых медалей – не счесть, да еще лауреатские знаки, которыми были отмечены его многочисленные литературные труды…

Народу в метро было немного. «Час пик», когда люди спешат на работу, кончился, и теперь многие скамейки в вагонах были полупустыми. Опустившись на одну из них рядом с Евдокией, Иван привалился к спинке и задумался. Он пытался припомнить бой, после которого получил от Еременко орден Красной Звезды. Память почему-то сохранила о нем лишь какие-то обрывки…

Дело было там же, в Сталинграде, уже в самом конце оборонительных боев. Панарин по-прежнему командовал остатками своего полка. В строю оставалось лишь полторы сотни человек, большая часть из которых была ранена. Орлова, потерявшего много крови, увезли в медсанбат.

Запомнилась, как это ни странно, дата случившегося – 13-го ноября. В тот день немцы предприняли последнюю отчаянную попытку захватить Сталинград. Строжайший приказ самого фюрера требовал осуществить это во что бы то ни стало. Часть фашистских войск на узком участке фронта прорвалась к Волге южнее Сталинградского тракторного завода. Полку, точнее – тому, что от него осталось, пришлось отойти немного к северу. Здесь им удалось закрепиться, с трудом сдержав натиск фрицев, но те лезли напропалую…

Чуть позже немцы сумели даже расширить участок прорыва, однако это было их последним успехом.

Полк Орлова стоял насмерть. Панарин трижды лично подымал бойцов в контратаки – все попытки врага продвинуться вперед были отбиты. Но и людей у Ивана осталась горстка. Да и сам он был ранен, правда, не тяжело – в левое предплечье, навылет. Санитарка наскоро перевязала кровоточащее пулевое отверстие. Уйти с позиций он и не подумал. Не до того было.

Вдруг наступило страшное затишье. Иван еще подумал, что гитлеровцы собираются с духом, чтобы начать новое наступление. Но время шло, а с немецкой стороны не раздавалось ни одного выстрела…

Прошло часа два, не меньше. Тишина наступила такая, что звон стоял в ушах. И вдруг Панарин понял: все! Немцы выдохлись.

Он оказался прав. Оборонительный период Сталинградской битвы закончился.

На другое утро к ним на позиции опять приехал Еременко. Выслушав доклад Ивана, он неожиданно сказал;

– Ну, Панарин, ты даешь! Придется тебе еще один орден выдать. Заслужил! Молодец! Трудно представить себе, как вы смогли такими малыми силами выдержать такой зверский напор фашистов!..

А 19 ноября сорок второго года началась Сталинградская наступательная операция, закончившаяся полным окружением и разгромом армии Паулюса…