Чужие слезы на родном письме. Том 1

Предназначенный «черному дню».

Так вот оно! Тот самый «черный день».

Свет отбросив цвет, оставив тень.

Позвав Ушакова по предназначению:

– Отдать записку! По назначению, -

И дума мучила, тяжко было.

Сопротивляться не было у него силы.

Всю ночь не спал. Не мог уснуть.

Что же делать, каков тут путь.

Прежде чем уснуть, телефонный звонок.

Уже утром, еле собрав в себе толк:

– Да. Слушаю… Она? Пришла?

Разреши… Коль проститься пора. -

Напился человек закона, порядка.

Напился. И уснул без оглядки.

5

Анна в тот вечер в окошечко смотрела,

Об утратах встречи жалела.

Вдруг в дверь кто-то постучал.

Анна опомнилась: – Вот же нахал!-

Не детская улыбка в тот миг,

Он же пришел! Открыв дверь, но взор поник.

– Вот записка, вам велено передать.-

Ушаков в «гражданском», только отдать,

И поскакал скорее вон,

Она, закрыв дверь, начала читать, и стон…

– Моя муза… Очей… Аллей… Закрыть… -

Анна пала на кресло, начала ныть.

Закрыв рот ладошкой: – За что? -

Дочитав до конца. Слезы, слезы. Всё.

Мысли путались. Не разберешь.

Она бежала к нему. Лил дождь.

По лужам, кругом кичится народ,

Не видывал стольких забот.

Куда бежала? Куда уж от усталости бредет?

Что сказать: кто ищет, тот всегда найдет.

И кричала она Ушакову без слов «Войдите!»:

– Пустите! К нему вы пустите!

– Я не имею права! – в ответ.

– Какое право? Суда на вас нет!

А какое вы имеете право лишать

Тех слов на прощание сказать.

Ведь увезут. Этапом увезут.

Что мне делать? Без него теперь тут.

– Не имею права. Выйдите вон.

– Уж найдите управу! – прибавив тон.

– Хорошо! Ладно… Уговорили.

– Это вы так пошутили?

– Сейчас позвоню. Сядьте. Успокойтесь, вот,

Выпейте стакан воды, – молвит тот.

– Какой стакан воды?

Пустите же меня к нему вы!-

Тот набирал номер телефона,

И начал говорить – медленно, сонно:

– Андрей Михайлович? «Привет» от письма.

Да, сегодняшнее. Пришла.

Да, просит к Жанео… Как, можно?

Так ведь… Осторожно?

Так ведь надо предупредить…

Разрешение, дабы разрешить…-

Не договорил, по всей видимости, Ушаков,

Что-то пробормотал из-под своих усов.

Как нашла она Жанео? Воплотив идею,

В этот ли день, не в этот, значения не имеет.

И в душе что-то бродит…

Вот он в браслетах, в комнату входит.

«Откуда он взялся, этот принц!

Ведь видела на своем веку, стольких лиц!» -

Говорила она подругам и сокурсницам своим.

Кем уже был он так любим.

С её слов: «Он и есть, моя звезда!

Все у него ни как у всех. Это да!

Но по душонке, по душонке моей,

Мой Жанео, кумир средь остальных людей».

Но знала бы она тогда,

Что полюбила молодого вора.

Если бы знала, что он что ни на есть бандит,

Другим бы словом звучал её «хит».

И вот, при виде его опущенных глаз,

Не находит она никаких фраз.

Обнимает, целует. Любви – пламень.

А он, как статуя, стоит, как камень.

– Прости Анна, – молвит он.

– Ты чего? А как же «ля мур» и «шармон»?

– Если б не любил бы тебя, сказал бы однажды:

« Шармон есть чуть не в каждой…»

Но лишь ты для меня, настоящих оков… -

И более не находит слов

Целует теперь, ее обнимает, из тех снов

В другие себя вырывает.

Ведь скоро разлука на долгое время.

Дождь. Снег. Вновь и вновь. И бремя…

Ведь не только он сядет в тюрьму -

Душою и она сядет к нему.

И он верит и не верит себе: «Я вернусь!».

И ей так же: «Милый, дождусь! Я дождусь!»

Две судьбы, когда-то течению одному,

Да только ли этому дню?

Две судьбы – как романтичны те дни…

Ведь как разным ликом эти миры.

Она то шепчет, то молчит,

Никто не слышит о том, как вертухай кричит.

Но время не пластилин. Не перешагнуть.

А в мыслях одно, что давит на грудь…

Они оба ведь страдают.

Вот ведь как в жизни бывает.

В новой жизни, как правило, о старой забыли…

Надолго в памяти у нее как его выводили.

Объятие порвав законным интересом,

И молвит: «Еще пять минут!». Бесполезно.

Она далее, не смогла ни есть, ни пить.

Смириться осталось и дальше жить.

***

6

Истов смотрел на Жанео из-под бровей,

С допросом переполненных идей.

А у самого ком в горле, тяжек очень,

Бессонница на глазах от прошлой ночи.

– Ну что, Жанео, ты же попался,

И тебе ль не внять, что ты надолго потерялся.

Стоит, все как есть рассказать. -

А тот молчит, громким вздохом на бис.

И слов не скажет. Глаза вниз,

Мол, молчит, будет молчать, как и молчал.

Тут Истов подхватил, начал:

– Ведь это и в твоих интересах,

А расколешься ты если,

Ведь тебе сбавят срок!

– Я говорил это, видит бог.

И не однократно. И вновь, и вновь.

– Ведь тебя за периметром ждет любовь.

– Ты же мент. Не тебе говорить мне о любви.

Знай только себе пиши.

Годок, еще пару годков.

А я отсижу срок. И был таков.

– Постой! Слова твои пусты.

И мне, не говорить о любви?

– Да какая тебе разница? Оно так!

Да, признаю. Да, виноват.

Ты! Кем бы ни был, ведь и мать была.

Любовь все равно дала.

Но любовь твоя к погонам, другому искусству.

– Стало быть, о той любви мне гнусно?

Никого никогда я не любил? -

Не туда понесло, не то говорил.

– Оспорить!? Вам вопросы задавать,

Но! Тебе, меня не понять!-

Истов осмотрелся вокруг,

Нет ли за дверью кого тут.

– Я знаю, что такое любовь.

И ты не прав. Моя жизнь не пустяк…

– Неужели, звезду на погон да пятак

Для кокарды теперь пустяк?

– Я человек! Ты что, считаешь,

Если на мне закон, всё людское теряешь?

– Виноват. И за поступки я отвечаю.