Чужие жизни

— Меня вчера отчислили… Из музыкальной школы, — голос Марка неожиданно стал безжизненным. — Я так много времени тратил на его математику, что не успел подготовиться к экзамену, и меня отчислили. Без права поступить снова, понимаешь? На что мне теперь эта математика…

Виктор сам не заметил, как затаил дыхание, наблюдая за развернувшейся на его глазах сценой. Он смотрел, но не видел, потому что перед ним, как наяву, вставали картины почти пятнадцатилетней давности… Вот он сам воодушевленно говорит Агате, что станет самым известным певцом и выиграет конкурс, проводимый в городе в скором времени… Вот, он же сидит над тетрадью в полупустом кабинете, решая пример за примером… Следующий кадр: он бьет кулаком в стену, с отчаяньем глядя на циферблат наручных часов, — он опоздал на конкурс. Агата стоит рядом, утирая слезы, и говорит, что не все потеряно… Но они оба понимают, что это был его последний шанс.

Виктор добрел до учительской, не разбирая дороги. Он так ненавидел тех, кто уничтожил его мечту, и в кого же он теперь превратилсяпревратился?.. «Я стал таким же», — медленно проговаривал мужчина про себя раз за разом, будто пытаясь убедить себя, что все не так. Тем временем перерыв подошел к концу и пора было возвращаться к работе. Таким отрешенным, как в этот день, ученики не видели его никогда, и даже сообщение Агаты, что если он никуда идти не хочет, то она сама зайдет к нему в гости, не вызвало никаких эмоций.

* * *

Агата нашла его тем же вечером в компании початой бутылки алкоголя. Недоумение, отразившиеся на лице девушки, было успешно проигнорировано в пользу нового глотка спиртного, однако гостья лишь усмехнулась на это, и с демонстративно-высокомерным видом уселась в кресло напротив, впившись в Виктора цепким взглядом и ожидая его объяснений.

— Я убийца… — неожиданно прорезал тишину голос мужчины. Он звучал непривычно глухо и безжизненно.

— Что?

— Я убийца, — равнодушно, как машина, повторил Виктор. — Вот сколькие из моих учеников стали теми, кем хотели? Я годами, понимаешь, годами говорил им, что музыка, рисование, книги — все это ничего им не даст… И многие мне поверили…

— И правильно, — зло фыркнула Агата, — ишь, выискались творцы!

— А что я скажу там, — Виктор многозначительно возвел взгляд к потолку, — когда меня спросят, почему Марк, которому была уготована роль виртуозного скрипача, всю жизнь работал экономистом в самой заурядной фирме? Или про Яну из 10А? Очень хорошо играла в школьных спектаклях ведь, а я все равно говорил, что бездарно… А ведь до моих слов она собиралась поступать в театральный институт… Или про Лену, она стихи писала. Помнишь, я тебе показывал пару раз? И книгу она свою выпустить хотела… — он замолчал, снова отхлебнув из бутылки. — Что я потом скажу? Что это моя работа?

— В каком смысле? Выбрось эти глупости из головы, Вик.

— Это не глупость, Агат…

— А я говорю, что глупость! Ну не станет этот Марк скрипачом, подумаешь. Что, его жизнь на этом кончилась? Не пойму, с чего ты взял, что ты его «убил».

— Да как же ты не понимаешь! Из-за меня он лишился своей цели, своей мечты… Кем бы он теперь ни стал, он не будет именно тем Марком.

— А я говорю, что он просто станет нормальным человеком, нет в этом никакой трагедии! — голос девушки стал выше на несколько тонов, отчего Виктор недовольно нахмурился. Повисла напряженная тишина.

— Ты помнишь нас в одиннадцатом классе? — неожиданно перевел он тему спустя несколько долгих минут молчания. Агата ответила молчаливым кивком, и ее губы изогнулись в горькой усмешке. — Я хотел стать певцом, готовился к конкурсу, а в день его проведения меня задержали после уроков, заставили переписывать какую-то неважную контрольную по геометрии, заявив, что я ничего в жизни не добьюсь, если не исправлю оценку… А я ведь математику всю жизнь ненавидел. Впрочем, ты и без меня все это помнишь.

— Я хотела стать учителем, а мне сказали «зачем тебе такая головная боль, найди стабильную профессию»… — девушка криво усмехнулась, вытащив из кармана пропуск от офиса, где работала бухгалтером.

— И кем мы стали, Агат? — Виктор бросил короткий взгляд на стопки непроверенных ученических тетрадей на столе и протянул полупустую бутылку собеседнице. — Ты счастлива?

— А ты?

Они обменялись тяжелыми взглядами, в которых каждый без труда прочел мысли собеседника. «Нет». В полной тишине Агата покидала в тот вечер квартиру, а Виктор так и оставался сидеть неподвижно возле заваленного тетрадями стола и вспоминал безучастное выражение на лице своего ученика минувшим утром. Был ли он когда-то таким же? «Убил» ли кто-нибудь его в свое время, или он сам оказался недостаточно настойчив для своей цели? Одно Виктор понял точно, он не хочет больше быть палачом…

На следующее утро в директорском кабинете на столе лежало написанное косым резким почерком заявление на увольнение.