Чужими руками

Горячий чай с лимоном и малиновое варенье вызвали у Лены Рязанцевой воспоминания из прошлого. В детстве она часто болела, и вот такое же малиновое варенье и горячий чай были самым приятным лечением. Однако, хронический бронхит природными средствами не излечивался, и Лена с содроганием вспомнила их соседку медсестру Нину, которая каждый вечер по просьбе матери приходила к ним, чтобы поставить ей укол пенициллина. Впрочем, соседке Лена была благодарна. В те времена одноразовые шприцы были в диковинку, и уколы ставили стеклянными, которые кипятили после каждого использования. Вид металлического футляра, в котором прятался этот наводящий ужас прибор, пугал даже взрослых людей, маленькая же Лена от страха теряла сознание.

Нина ставила уколы по какой-то японской системе. Во всяком случае, так говорила она сама. Лена боялась уколов, но японская система ей нравилась. Нина зажимала иглу между пальцами, и хлопком ладони вводила её под кожу. Хлопок был своеобразной анестезией, и девочка не чувствовала боли. Позже, когда Лена выросла, кто-то ей сказал, что такой метод опасен, так как возможно попадание воздуха, но к тому времени болезнь её уже не беспокоила. Родители старались каждый год вывозить дочь на море, что в итоге и сыграло свою роль в победе над хворью. Никогда больше о японской системе она ничего не слышала, а знакомая медсестра подсмеивалась над ней, утверждая, что соседка просто шутила, чтобы успокоить девочку.

Все эти воспоминания пронеслись в голове Рязанцевой, как лёгкий ветерок, пока Инна Сафронова разливала по чашкам янтарного цвета чай.

— Какое вкусное варенье. Такое варила моя бабушка, — начала разговор Лена.

— Да, это мама варила. Сейчас уже так не варят. Все делают пятиминутку, или просто перетирают с сахаром, а мама этого не признавала. Она вообще любила готовить, и всегда делала всё основательно, не торопясь и ни на чём не экономя. Из-за этого на кухню было не попасть. Я и не рвалась, а вот Лёшу это раздражало, — неожиданно для Лены Инна сама повела разговор в нужном направлении.

— Да? А почему? Разве кухня — это мужское место? — стараясь не выдать своей заинтересованности, как бы между прочим, спросила Рязанцева.

— Понимаете, Лёша ведь вырос без родителей и с малых лет привык к самостоятельности. Он долго жил в общежитие, сам себе готовил, сам себе стирал, для него это нормально. Мама, конечно, готовила замечательно, но Лёша привык к простой пище, и ему иногда хотелось обычной жареной картошки с чесноком, он так любил, или глазуньи на сале. Порой, он выжидал, когда мама уйдёт спать, шёл на кухню и тихонько хозяйничал там, — Инна слегка улыбнулась. — Он всегда тщательно убирал за собой, скрывая следы своего пребывания, но мама каким-то образом догадывалась и выговаривала ему за это.

Лена оглядела небольшую кухню городской квартиры Сафроновых, в которую её, после звонка с просьбой о беседе, пригласила Инна.

— А почему же вы жили с родителями, можно ведь было переехать в общежитие или снять квартиру? — задала она вопрос, который уже не раз задавала другим членам этой странной семьи.

— Год назад у нас появилась такая возможность. Умерла бабушка, папина мама, квартира, в которой она жила освободилась. Бабушка завещала квартиру мне, но мама решила, что в ней будут жить Игорь с Лизой.

На лице Инны отсутствовали эмоции. Трудно было понять, какую реакцию у неё вызвало решение матери.

— И вы промолчали? Но почему? У Вас же ребёнок? — Лена сделала ещё одну попытку хоть как-то расшевелить спокойствие этой «полуживой» женщины.

— Я согласилась с решением матери, а Лёша, конечно, возмутился, но ничего сделать не мог.

— Мне легко понять вашего мужа, но я не могу понять вас, — Лену вдруг стали раздражать безволие и какая-то рабская покорность этой женщины.

— Понимаете, у мамы с Лизой отношения не сложились. Всё-таки две хозяйки на одной кухне… Лиза — девочка упрямая, это она на вид такая хрупкая и беззащитная, а на самом деле… уж больно она своенравна. Всё время лезла, куда не следует, во всём перечила. В общем, мама приняла, на мой взгляд, верное решение, вот я её и поддержала. К тому же большой роли этот переезд всё равно не играл, с марта по октябрь все мы перебирались за город, таково было требование мамы. Так что в квартире этой до сих пор никто и не поселился.

— А скажите, Инна, у ваших родителей были друзья или приятели, вхожие в дом?

— Нет. Были, конечно, знакомые, но гостей мы не принимали. Мама считала, что главное — это творчество отца, а друзья только мешали бы. Ведь дружба требует времени, а тратить его впустую, на что-то помимо творчества, как считала мама, гений не имеет права.

«Мама, мама, мама… решила, считала, требовала», — Лена чувствовала, что накипающее раздражение накрывает её. — «Что же это была за женщина такая? Как же ей удалось подчинить своей воле всех домочадцев. Почему все так безропотно выполняли её повеления, не смея ослушаться? Даже мне хочется её убить. Кто же не выдержал первым?».