Чужими руками

— Ну да, мог бы сначала вам в отдел на проверку прислать. Вы бы его обучили каллиграфии, — брызнув слюной, хохотнул Волков.

— Остряк — самоучка, — неожиданно выпалила в ответ Рязанцева.

Махоркин с удивлением взглянул на помощницу:

— Давайте ближе к делу, Лена. А Вы, Игорь Ильдарович ближе к телу.

После совместных усилий каракули всё же удалось разобрать. На вырванном из ученической тетради в клеточку листке, кривыми буквами было выведено: «Это я убил. Не мог больше терпеть издевательств этой женщины которая глумилась надо мной. Мальчика тоже убил я. Игорь ни в чём невиноват. Я спецальна надел его куртку чтобы подумали на него. Но жить с этим больше не могу. Не хочу чтоб из-за меня ещё кто-то пострадал. Всё сделал только я».

— Мда… Вот вам и признание, — резюмировала девушка. — Фан де листуар…

Результаты экспертизы показали, что Алексей принял большое количество препаратов подавляющих дыхательный центр и снижающих давление, что и явилось причиной его гибели. Предсмертная записка полностью оправдывала задержанного несколько дней назад Игоря Сафронова. Но признание Приходько запоздало.

О смерти задержанного Махоркин и Рязанцева узнали сразу же, как вернулись с места происшествия. Доведённый до отчаяния парень вскрыл себе вены осколком найденного в камере стекла.

Махорким был зол на себя и тяжело переживал этот промах. Уткнувшись в листок с каракулями Приходько, он в сотый раз пробегал по строчкам глазами. Что-то в этом, полном грамматических ошибок, тексте его цепляло. Но что именно, он не мог понять.

Видя, как тяжело переживает начальник события последних дней, Лена решила отвлечь его от скорбных мыслей, и долго подбирала нужную фразу, чтобы начать разговор. Наконец-то её осенило:

— Александр Васильевич, а почему Приходько пришёл травиться на набережную? Это довольно романтичное место, там обычно гуляют влюблённые парочки. Травиться таблетками можно и дома. К реке идут, чтобы топиться.

Махоркин оторвал взгляд от записки и внимательно посмотрел на девушку. Действительно, в этой смерти было немало странного. Природное чутьё ему подсказывало — что-то здесь не так, и он силился найти в записке то, что не давало ему успокоиться и закрыть дело.

— Какая теперь разница? Всё равно уже не вернёшь ни одного, ни другого, — в голосе начальника чувствовалась горечь. — Это я во всём виноват.

— Александр Васильевич, ну не убивайтесь вы так. Фотография ведь указывала на Сафронова, а у Приходько было железное алиби.

— Алиби! — встрепенулся Махоркин. — Точно. Как же я сразу не подумал. Откуда у Приходько алиби, если он убийца? Надо бы перепроверить это его алиби.

Юля Снежина чувствовала себя в кабинете следователя раскованно и непринуждённо. Обычно, вызов на допрос действует на людей пугающе, но девушка не проявляла никаких признаков страха перед следователем.

— Скажите, Юлия Владимировна, — начал допрос Махоркин, — почему вы нам солгали в прошлый раз?

— Алексей Сергеевич очень просил меня сделать запись в книге о том, что 16 марта он был на приёме. В тот день у него была назначена процедура, на которую он не явился, а пришёл только на следующий день, рано утром, принёс цветы и конфеты и стал слёзно просить, чтоб я сделала запись в журнале. Я провела сеанс лечения и сделала запись. Только дату поставила ту, которую он просил. А когда пришли ваши люди и стали спрашивать, я испугалась, но решила не выдавать Алексея… Сергеевича. Побоялась, что меня накажут.

Лена со стороны наблюдала за этой привлекательной девушкой, которая была ей почти ровесница, но никакой симпатии молоденькая медсестра у неё не вызывала.

— А Алексей… Сергеевич, говорил вам для чего ему нужно, чтобы вы сделали эту запись? — не выдержала Лена и встряла в разговор.

— Нет. Сказал только, что ему это очень нужно, — девушка тряхнула чёрной, как смоль, копной волос, и что-то зловещее, как показалось Лене, промелькнуло в её лице.

— Юлечка, вас к телефону, — голос тёти Клавы, а именно так её называли все в поликлинике, звучал интригующе. Пожилая уборщица обожала всякие любовные истории, и с некоторых пор считала себя обязанной заботиться о судьбе молодой одинокой медсестры. — Это он!

Просунув голову в дверь, тётя Клава заговорщицки подмигнула девушке. Кто этот он, старушка не знала, но фантазия рисовала ей образ молодого, красивого и, возможно, богатого бизнесмена. При каждом удобном случае она пыталась выведать у Юли подробности недавно возникшего романа, но та только отшучивалась.

— Спасибо, тётя Клава, — девушка взглянула на приборы, оставлять пациентов по инструкции было нельзя, но кабинет физио процедур находился недалеко от регистратуры, и она решила рискнуть.

— Алло, Снежина слушает, — деловито-строго проговорила медсестра и недовольно посмотрела на любопытную администраторшу, которая делала вид, что наводит порядок на столе.

В трубке, что-то булькнуло, а затем раздался приглушённый голос Алексея:

— Нам надо встретиться. Срочно. Я больше не могу.