Чужими руками

«Детский сад какой-то», — улыбнулся Махоркин. — «А ведь она права, глубокой печали по поводу убийства хозяйки дома никто из семьи не выразил. Пожалуй, только дочь была действительно раздавлена случившимся, а все остальные — что-то не очень».

— Мама, ну сколько можно, — Игорь вбежал в кухню, где Вера, сидя за столом, лепила пельмени.

— Что? Зайка опять наябедничала тебе на родную мать? — Вера Павловна намерено старалась высмеять ласковое прозвище, которым Игорь называл Лизу.

— Зачем ты третируешь её?

— Я?! Третирую?! Мне что и слова в собственном доме сказать нельзя, — повысила голос Вера Павловна.

— Мам, ну зачем ты так, — защитник из Игоря был плохой, он привык во всём слушаться свою мать и о том, чтобы высказать ей своё возмущение не могло быть и речи. — Лиза опять плачет.

— Ничего страшного. Пришла на всё готовое, так пусть слушает, чему её старшие учат, — Вера отвернулась к окну. — Для вас же стараюсь. И не мешай мне обед готовить.

Игорь подавленный вышел в коридор. «Нет, так больше не может продолжаться».

Несмотря на показания контролёра Петровича, словесный портрет мужчины бросившего рюкзак был достаточно размытым. Петрович мучительно подбирал слова, чтобы дать более точное описание, но скудость образного мышления и косноязычие не позволяли ему это сделать.

— Ну как же так, Петрович, — сетовали милиционеры, — ты же его за грудки хватал?

— Ну хватал.

— Значит, лицо его должен был разглядеть?

— А чё его разглядывать, он чё девка, что ли? Обычное лицо, ни усов там никаких, ни бороды.

Петрович явно злился. Не понятно только было на кого: то ли на себя, то ли на сбежавшего безбилетника, то ли на милиционеров.

— Куртка на нём была болоньевая, вот. Красивая такая. Больше ничего не помню.

— Мда, прямо скажем не густо, — разочаровано протянул сидевший напротив оперативник. — По таким приметам мы его вряд ли найдём.

— Ну а чё куртка вам не примета, что ли? У нас в таких куртках в деревне не ходют, — почти завистливо возмутился Петрович и тут же с достоинством продолжил, — зато без билета никто не ездит.

— Шерше ля фам, — не понятно к чему произнесла Лена, рассматривая фотографии с места преступления.

— Итак, что мы имеем, — Махоркин постарался систематизировать собранную оперативниками информацию. — Женщина скончалась в результате удара по голове тяжёлым предметом. Эксперты утверждают, что тем самым кирпичом, который нашли рядом с телом. Удар был такой силы, что нанести его мог только взрослый мужчина.

— Или женщина крупного телосложения, — вставила Лена. — Сафронова была женщиной в теле, да и ростом выше среднего, а положение трупа говорит о том, что удар был нанесен в тот момент, когда она стояла.

Лена поднялась на цыпочки и попыталась замахнуться.

— Такая как я, вряд ли могла её убить.

— Не примеряйте на себя — плохая примета, — Махоркин уткнулся в материалы дела.

— А вот с вашим ростом вполне, — хихикнула помощница.

— Лена, не говорите глупостей, Сафронова была убита мужчиной, и скорей всего тем, которого пытались задержать дежурные милиционеры на станции Осинки.

— Ну, значит, нам известны приметы преступника. Осталось только найти того, кто соответствует этим приметам, уж контролёр-то должен его опознать, — придвинув стул вплотную к столу, девушка заглянула в папку дела.

— Оперативники опросили жителей деревни, но по приметам, описанным контролёром, его никто не опознал. Значит не местный. Одет прилично, направлялся, по всей видимости, в Москву.

— Москвич? Но Сафроновы тоже из Москвы, выходит, это кто-то из их знакомых. Вот Вам и направление поиска, — Лена улыбнулась Махоркину, довольная собой, — Вуаля!

Порядком уставшие милиционеры дом за домом обходили все близлежащие к станции Осинки населённые пункты, опрашивая местных жителей, но никто не видел мужчину в красной болоньевой куртке. Уже не надеясь на удачу, милиционеры решили оставить это бессмысленное занятие, но вдруг один из них заметил подозрительную красную тряпку, висящую на покосившемся заборе.

— А это что такое? Никак куртка. Болоньевая, — не веря в свою удачу, вскрикнул обрадованный милиционер. — Надо брать голубчика, пока не сбежал.

В считанные секунды шустрый милиционер оказался на пороге дома и, спрятавшись за дверь, постучал.

— Кто там? — послышался недовольный голос.

Дверь распахнулась и на крыльцо вышел мужчина средних лет. Не успел хозяин дома опомниться, как крепкие руки милиционера скрутили его запястья и быстро защёлкнули на них наручники.

Во время допроса Федоров Куликов был скорее растерян, чем напуган. Внушительные размеры мужчины намертво прилепили к нему кличку Верзила.

— Да вы что, ребята. Это же не моя куртка, — недоумевал он, после того, как оперативник стал задавать ему вопросы. — Да вы на размер посмотрите.

Куртка явно была маловата. Оперативники и сами это понимали, но отпускать Верзилу им не хотелось, ведь ещё двадцать минут назад они думали, что задержали убийцу. Теперь же уверенность таяла на глазах.

— Тогда, что она делала на твоём заборе?