Чужими руками

— Если не отберут зерно, то уж точно отберут муку— философски рассуждал крестьянин, убедившись, что чужак не собирается его убивать, вовсе не интересуется мешками и даже не затыкает ему глотку. — На все воля Мамбуту.

Покосился на Кнутсена, но тот и ухом не повел при упоминании Истинного Бога.

— А вдруг в просе тоже завелись духи? — вслух размышлял мужик, изредка понукая квелую, животину. — Тогда вор будет наказан. Может, я и еду, чтобы наказать вора…

Он шумно почесал в затылке. Мысль действительно была могучей. Только сейчас бочаец сумел отвлечь Серого Лиса от его невеселых мыслей.

— А ты не боишься, что у тебя отнимут и мешки, и мулов в придачу? — поинтересовался спецагент.

— Да не-е-е…— с удивлением протянул крестьянин. — Ну кому они нужны?

Кнутсен его не понял, но допытываться не стал — трудно найти общий язык циничному прагматику и атеисту с Аламагордо и суеверному язычнику с Бочасты.

Однако мулов и впрямь попытались отнять. На это решились пришлые солдаты, еще не знакомые со злыми духами. Солдаты были одеты в полевые комбинезоны Карантина, но служили они не Здравдепу Лиги Миров — оружие не то, и экипировка оставляет желать лучшего. Наверняка посланы на разведку из какой-то императорской части. Крестьянские мулы им были нужны, скорей всего, на прокорм.

Серый Лис обнаружил присутствие солдат метров за триста и предупредил возницу, но бочаец только хмыкнул в ответ. Его непонятное спокойствие передалось спецагенту. Кнутсен решил, что как-нибудь отобьется — надоело бегать от опасности. К тому же, любое бегство — потеря драгоценного времени.

Солдаты вышли на дорогу из-за обвалившейся глинобитной хижины. Пятеро бородатых, пропыленных, давно не мывшихся и как следует не евших молодых парней. На головах — шлемы-гомеостаты, не имеющие питания и потому не спасающие от жары. На ногах — высокие кожаные ботинки местного производства.

У солдат были армейские автоматы со снайперскими прицелами, рожками на пятьдесят патронов и под-ствольными капсульными огнеметами — хотя и устаревшее, но вполне эффективное в ближнем бою оружие. На груди висели подсумки с запасными рожками, на поясах — ручные гранаты, кинжалы в ножнах и объемистые фляги-охладители.

— Сто-ой! — крикнул усатый капрал и поднял руку. — Приехали!.. — Голос у него был веселый.

— Тпрру! — Крестьянин натянул поводья, и мулы стали.

Серый Лис остался сидеть, свесив ноги с подводы, — успеет соскочить, если понадобится.

— Руки подымай! Живо! — гаркнул солдат, нацелив на них автомат. Подходить к подводе воинство не спешило. Встало цепью, держа пальцы на спусковых > крючках. — Слезай! Десять шагов от телеги! На колени! Возница и спецагент не торопились выполнять приказ, и тогда солдат дал короткую очередь в воздух. Пули жжикнули над головами — это впечатляло. Пришлось подчиниться. Стоя на коленях, Кнутсен просчитывал варианты. «Если подойдут ближе, положу этого, этого и того. А потом — пуля моя… Или так: этого, этого и одним ударом — тех двоих. Но пятый все равно успеет. Скверно…»

— Кто такие?! — медленно приблизившись, потребовал ответа капрал. Он держал на мушке стоящих на коленях пленников.

Остальные солдаты, разбившись на пары, были готовы поддержать его огнем. «Тертые калачи… Трудно с такими работать, — подумал спецагент, — но можно. Подождем маленько — сами подставятся», — успокаивал он себя, а уверенности не было. Проклятый Мор-генахт поиграл им, как футбольным мячом, и теперь Серый Лис был не тот, что прежде.

— Я — крестьянин. Фазул Мусак. Везу зерно на мельницу, — без особого страха заговорил возница.

— А я — репортер «Си-Эн-Эн» Карл Ибсен, — сообщил Кнутсен. — Отдел виртуального репортажа. Непрерывно посылаю картинку через шунт…— Это была подстраховка, чтоб не вздумали стрелять, услышав ненавистное слово «репортер». Дескать, ваши рожи уже попали в галактические новости, и съемка продолжается. — Мои документы в кармане.

— Выключай шарманку, — распорядился капрал. — В зоне боевых действий любая съемка запрещена. Приказ командующего экспедиционным корпусом лейб-ком-модора Токанаги.

— Не могу, — виноватым тоном сказал «репортер». — Для этого надо выдрать из головы нейрошунт. Но тогда я умру. Это будет убийство, — пояснил специально для несуществующих зрителей.

— Тогда прикрой камеры, — выцедил капрал. Ему хотелось шлепнуть мерзкого репортеришку прямо сейчас, но тогда неприятностей не оберешься. — Где они у тебя?

— В глазах, — испуганно ответил «репортер». — Вы хотите меня ослепить?

— От завязанных глаз еще никто не помирал, — буркнул капрал, сплюнув под ноги. — Опусти руки и завяжи себе буркалы, а то начнешь орать, что повредили твое драгоценное лицо. — Значит, поверил Кнутсену. Серый Лис взял у капрала шейный платок цвета хаки и завязал глаза, но материя была бракованная, как и все, что делалось на Бочасте, нити местами расходились, и кое-что было видно. А сыграть незрячего и ребенку под силу.