Чужое добро

На место они прибыли уже к восьми часам утра. Нельзя сказать, что за ночь путники сумели придумать хороший план, но все-таки с ними теперь был маг, так что в успехе они совершенно не сомневались. Поэтому товарищи просто решили прийти пораньше, занять удачное положение, откуда будет удобно наблюдать, действовать и сбежать вместе со спасенным. Такое место они нашли достаточно легко. В одной из примыкавших к площади улочек, возле обшарпанного дома стоял большой старый ящик, которым, судя по всему, уже много лет никто не пользовался. За ним можно было прекрасно спрятаться, оттуда открывался замечательный вид на эшафот. Что немаловажно, эта улочка вела прочь из Эрга и она была узкой, поэтому большой толпе преследователей там было не развернуться. Выбранным местом путники остались довольны и сели ждать. Филара была бледна, ее всю колотило. Чтоб как-то унять дрожь, она по привычке села на ящик, обхватив колени руками, и чуть не до крови закусила губу.

— Все хорошо, — шепнул ей Гудрон. — Подожди еще немного и сможешь обнять своего брата. Да ведь, Ральдерик?

Герцог что-то хмуро и несвязно буркнул. Он с ночи избегал смотреть на девушку и ходил даже злее, чем обычно.

— Ревнуешь что ли? — нервно хихикнула Филара, обхватывая колени еще крепче.

Девушка вдруг поняла, что еще немного, и она заревет от всех пережитых волнений, голода и усталости. Бессонная ночь, а также отсутствие питания почти в течение суток давали о себе знать.

— Да кому ты нужна?.. — холодно бросил дворянин, не оборачиваясь.

А площадь тем временем постепенно наполнялась. На помосте появились какие-то люди, начавшие приготовления к казни. Подтянулись первые зеваки, которые пришли пораньше, потому что им все равно было нечего делать.

— Это… Я должен предупредить, что пока только учусь… — испуганно промямлил маг, уже жалея, что согласился на эту авантюру.

— Что значит «учусь»?! — взорвался гендевец, — Ты не мог нам вчера это сказать?! Э-э-э-э… я опять забыл, как тебя зовут.

— Лалез.

Хорошо, Лалез, — вовремя взял себя в руки Ральдерик, понимая, что волшебник — их едва ли не единственный шанс на удачу. — Ты только учишься. Чему ты уже научился? Вот в Гудрона ты вчера чем кинул?

— Заклинанием огня, — признался чародей, бросая на кузнеца извиняющийся взгляд.

— Что еще знаешь? — продолжил допытываться дворянин, ругая себя за то, что не выяснил все это еще несколько часов назад.

Сейчас ему вдруг по-настоящему стало страшно.

— Левитацию знаю, заклятье рыбалки, заклятье исцеления… — принялся перечислять начинающий маг, загибая пальцы. — Еще превращения умею и иллюзии…

— Замораживать можешь?

— Усыплять могу.

— Отлично, — вздохнул герцог, — Тогда, когда я тебе скажу, ты усыпишь всех на площади, кроме нас, хотя бы на пять минут. Сможешь?

— Ну, я постараюсь, — неуверенно выдавил Лалез, мысленно ужасаясь от того количества людей, которое могло собраться посмотреть на зрелище, и которое ему предстояло попытаться усыпить.

Прошло еще полчаса. До начала казни оставалось минут двадцать. У Филары по щекам уже вовсю текли слезы, которые она даже не замечала. Как завороженная, она смотрела на плаху, возвышавшуюся на помосте. Маг прокручивал в голове известные ему заклятья и повторял руками движения, которые при этом нужно совершать. Это его занятие действовало всем на нервы. Все-таки в моменты, подобные этому, хочется верить в профессионализм помогающего вам волшебника, а не смотреть, как тот усиленно пытается вспомнить простейшее заклинание, полный неуверенности в собственных силах и упаднических мыслей. Кони стояли чуть в отдалении и терпеливо ждали своих хозяев.

Потом на площади началось какое-то оживление. Народу заметно прибыло. На помост поднялся палач и вынул из длинного плоского ящика большой топор. Появились люди в кольчугах и шлемах, вставшие вокруг эшафота, чтоб зрители не подходили слишком близко. Нервы притаившихся за ящиком наблюдателей были на пределе. Гудрон вытер вспотевшие ладони о рубашку и прислонился затылком к холодному камню стены, пытаясь успокоиться и как-то побороть дрожь в руках. Сердце билось в его груди, как ненормальное, грозясь проломить ребра и шлепнуться в грязь. Ральдерик сидел на земле, отрешившись от этого мира и выламывая кинжалом один из камней мостовой. Дунгаф был спокойней всех. Он твердо верил, что нервы нужно беречь, тем более что проблему они не решат, а только усугубят. Бледная, как смерть, Филара сидела на ящике все в той же позе, крепко сжав обескровленные губы. Глаза у нее были сухими и неестественно блестящими. Она изо всех сил боролась с собой и пыталась быть сильной, рассудительной и спокойной. Лалезу этого как раз не хватало. Он нервно мерил пространство шагами, ужасно потел и заламывал руки. Один глаз у него бешено дергался, и волшебник изредка сердито по нему хлопал, чтоб прекратить этот надоедливый тик. Ноги у мага становились все более и более ватными, грозясь подкоситься совсем.