Чужое счастье

Анна открыла рот, чтобы возразить, — температура воды, нагретой солнцем, даже в ноябре редко опускалась ниже семнадцати градусов, — но промолчала. «С моим жиром даже Северный Ледовитый океан покажется теплым!» — подумала она. Когда Анна оттолкнулась от бортика, она вновь испытала тревогу. Какое-то время она не могла дышать, казалось, что вода делает ее руки и ноги более тяжелыми, но она с большим трудом смогла удержаться на поверхности…

— Может, наденешь плавательный жилет? Так ты быстрее согреешься, — предложила Анна сестре.

Моника покачала головой, стуча от холода зубами.

— Н-нет. Я в порядке.

Она схватилась за бортик. Ее ноги, бледные, как кувшинки, безжизненно покачивались на мерцающей поверхности воды.

— Мы должны делать это чаще. Упражнения не повредят ни одной из нас, — произнесла Моника, и Анна направилась к дальнему краю бассейна.

Затем, держась за пластиковый плот, она поплыла к Монике.

— Ты права, нам следовало бы делать это почаще.

Анна говорила спокойным, примирительным тоном. Моника отлично знала, что сестра ненавидит воду.

— Ты могла бы даже сбросить несколько фунтов.

Анна почувствовала, как сжался ее желудок.

— Мне для этого придется сплавать на Гавайи и обратно, — смеясь, ответила она. Она рано поняла, что лучшей защитой была шутка в свой адрес. — Вот, — она слегка подтолкнула плот к Монике. — Теперь твоя очередь.

Моника не обратила на это внимания.

— Я сказала об этом только потому, что тревожусь за тебя. Думаю, мне не нужно напоминать тебе о статистике.

— Спасибо, я благодарна за твое участие, — Анна вставила нотку цинизма в свой голос. Да, ей нужно было сбросить несколько фунтов — ладно, больше, чем несколько, — но она не объясняла это «статистикой».

— Если бы ты только…

— Хватайся, и я тебя подтолкну.

— Ты не…

— Давай же. Я обещаю, что не поплыву туда, где слишком глубоко.

— Если бы ты просто послушала, что я пытаюсь…

Анна неожиданно отпустила плот и снова направилась в дальний конец бассейна. Она тяжело дышала. Ее волосы прилипли к голове, а вода стекала по лицу, когда она услышала, как Моника защебетала слова приветствия:

— Гленн, дорогой!

Анна, убирая от глаз слипшиеся мокрые пряди, взглянула на агента Моники, стоявшего рядом с бассейном. О Господи! Ей не удастся проскользнуть так, чтобы он не увидел ее во всей ее обнаженной красе.

Моника протянула к нему руки: умирающий лебедь в заключительном па-де-де.

— Ты как раз вовремя. Я покрываюсь льдом. — Горестная нотка в ее голосе оставляла такое впечатление, будто Анна игнорировала ее, эгоистично гоняясь за собственным удовольствием.

— Рад буду помочь, — Гленн помахал Анне. — Привет, красавица!

Анна стиснула зубы, когда махала ему в ответ. Она знала, что это не было насмешкой; просто Гленн старался быть по-своему мил. Может, все же есть шанс, пока он занят Моникой, выскользнуть из бассейна и заскочить в домик у воды так, чтобы Гленн ее не видел.

Последняя надежда была разбита, когда Моника крикнула:

— Анна, милая, я уверена, что Гленну нужна помощь.

Даже если бы противоположный край бассейна кишел акулами, Анна не поплыла бы к нему столь неохотно. Она остановилась, когда добралась до ступенек, поглядывая на Гленна сквозь струйки воды, стекавшие по ее лицу. Он стоял спиной к солнцу, но даже несмотря на то, что на его лицо падала тень, нельзя было не заметить, как он красив — если вам нравится такой тип мужчин, конечно. Гленн и сам мог бы стать кинозвездой, хотя в строго определенном жанре. В нем не было ничего утонченного, в его смуглой коже и волнистых черных волосах, мастерски уложенных гелем так, чтобы создавать впечатление, будто он только что слез с доски для серфинга… или с кровати.

Анне показалось, что Гленн старается не смотреть на нее, пока она выбирается из бассейна. Вода стекала по ней ручьями; Анна представляла, как вода льется по ней как из ведра, будто с субмарины, которая выплывает на поверхность. Она устало тащилась где-то пятнадцать футов до стула, на котором висело ее полотенце, хотя ей казалось, что до него была целая миля. При каждом шаге Анна чувствовала, как подпрыгивают ее бедра, и слышала в своей голове насмешливые голоса: «Моби, Моби два на четыре, ей нужна дверь в ванной пошире». Она вся покраснела, как будто до этого загорала несколько часов. Затем схватила полотенце и поспешно завязала его на своей талии. Ее грудь сейчас была на виду, трясущаяся, как — на ум пришла старая дразнилка — две свиньи в мешке. Анна направилась к Гленну. «Господи, пожалуйста, пускай это поскорее закончится!» Разве недостаточно она настрадалась за сегодня?

Вместе с Гленном они вытащили Монику из бассейна и усадили в шезлонг. Анна растирала ноги сестры, когда ее собственное полотенце соскользнуло. Гленн быстро отвел взгляд, слишком быстро, как ей показалось. Анна сгорала от стыда, и слезы застилали ее глаза, когда она спешила к домику, чтобы переодеться.