Чужое солнце

С высоты, на которой они летели, остров выглядел совсем маленьким, но по сравнению с прилегающими городскими застройками и перепутанным клубком магистралей и шоссе он казался огромным. Кло без труда отыскала взглядом небоскребы Эмпайр-стейт– и Крайслер-билдинг, знаменитый остров Эллис[10], и, конечно, – статую Свободы. Все это она хорошо знала по фильмам и фотографиям – всемирно известные достопримечательности Манхэттена давно стали воплощением ее заветной мечты, ее Страны Оз, куда Кло ужасно хотелось попасть. И вот это наконец произошло. Правда, сейчас, в розовом свете заходящего солнца, Манхэттен выглядел немного не так, как она себе воображала, но ее это не пугало.

Так и должно быть, решила она. Ведь это не кино и не сон – это происходит на самом деле! Наконец-то она приехала в Нью-Йорк, а точнее – и лучше! – ее привез сюда человек, который с каждой минутой нравился ей все больше и больше.

Эмоции нахлынули на Кло с такой силой, что у нее даже закружилась голова.

Нет, никакие фотографии и видеосъемки не способны в полной мере отразить красоту этого места, думала она, пока самолет продолжал снижаться. Ни одна маленькая двухмерная картинка просто не может передать ни истинную величину, ни объем, ни перспективу. Все это – лишь бледное подобие, схематическое изображение того, что есть на самом деле.

То, что Манхэттен был настоящим островом, тоже оказалось для нее в какой-то степени неожиданным. Острова не бывают такими большими, думала Кло, глядя, как растет за иллюминаторами завораживающая панорама города. А эти здания?!. Если они кажутся огромными даже с большой высоты, значит, на самом деле они просто гигантские…

На несколько мгновений Кло, захваченная сменявшими друг друга сказочными картинами, даже забыла о Джеймсе, который все так же стоял в проходе. Переполнявший ее восторг был, однако, настолько глубоким, что Кло захотелось непременно поделиться своими чувствами хоть с кем-нибудь. Облечь чувства в слова оказалось, впрочем, не так-то легко, поэтому, повернувшись к Джеймсу, она только невнятно пробормотала:

– Это просто чудо какое-то! Когда подлетаешь к «Хитроу», все выглядит не так… просто никакого сравнения! По сравнению с этим Лондон кажется… просто убогим!

– Прошу прощения, сэр, – сказал стюард, вежливо прикоснувшись к плечу Джеймса. – Мы садимся. Вернитесь, пожалуйста, на свое место и пристегните ремень.

* * *

Процедура таможенного и иммиграционного контроля оказалась долгой и нудной, но Кло этого не заметила. Она была счастлива оттого, что они с Джеймсом могли, наконец, быть вместе. Когда формальности остались позади, сказка продолжилась – продолжилась первой в жизни Кло поездкой в нью-йоркском такси.

– Открой-ка багажник, приятель, – велел Джеймс таксисту, с поразительной быстротой адаптировав свой словарь и манеры к местным условиям (в Лондоне он наверняка сказал бы что-то вроде «откройте, пожалуйста… сэр…»). – Отвезешь нас вот сюда, о’кей? – И он вручил водителю листок бумаги с адресом. Тот кивнул и сел за баранку, а Кло снова спросила себя, куда они едут. Джеймс так и не сказал ей, где они будут жить в Нью-Йорке. Я хочу сделать тебе сюрприз – так объяснил он свое молчание, и Кло не стала настаивать. Она любила сюрпризы, особенно те, которые готовил ей Джеймс. У него это получалось просто отлично.

В салоне такси ей бросилась в глаза карточка-удостоверение водителя с его паспортной фотографией и идентификационным номером, кое-как прилепленная скотчем к грязной плексигласовой перегородке, отделявшей передние сиденья от задних. Сами сиденья оказались сделанными из твердого пластика, который, вероятно, было очень удобно мыть после того, как пьяный пассажир как следует проблюется в салоне, но сидеть на них было довольно неудобно. По сравнению с этим функциональным убожеством просторные салоны лондонских кэбов, отделанные блестящей искусственной кожей, выглядели по-настоящему роскошно, но Кло решила, что нью-йоркское такси ей, в общем, нравится. Почему-то ей казалось, что в салоне машины витает еле уловимый дух опасности, свойственный ее любимым фильмам с участием Де Ниро. В лондонских такси ни о какой опасности не могло быть и речи.