Чужой

— Но ты же знал о его существовании, твой отец перед отъездом обо всем рассказал Элизабет, а она — тебе. Моя мама тоже в курсе…

— Ну конечно, знал, но и представить не мог, что он вернется вместе с этим Артуром! — воскликнул Адам. — У этого… самозванца… там есть семья! Отец не собирался привозить его к нам!

— Потише! — попросила Амелия. — Если ты будешь орать, как осел, все услышат! А что думает по этому поводу Элизабет?

— А ничего! У нее такой вид, будто все так и должно быть. Я припозднился вчера вечером, все уже сидели за столом. Посмотрела бы ты! Можно подумать, этот парень всегда там сидел. Но самое ужасное… он похож на отца… даже больше, чем я.

И гнев, и горечь, и рыдания — всего было понемножку в голосе Адама.

— Ты… не можешь понять… что я почувствовал, когда-когда увидел… его… этого парня за столом… Он сидел как будто у себя дома! И смотрел на меня… этот вор!.. как будто смеялся надо мной. Я… я не мог этого вынести…

Амелия села рядом с другом, вынула из кармана фартучка не очень чистый носовой платочек и принялась вытирать ему слезы. Горе Адама тронуло ее. Впервые она видела, как он плачет, и в ее сердечке взошли ростки злобы на Гийома.

— И что ты сделал?

— Я… я вышел из-за стола и… закрылся в своей комнате.

— И никто к тебе не пришел?

— Да нет, отец подходил, но я ему даже не ответил. Потом… постучала Элизабет. Я попросил, чтобы меня оставили в покое…

— А как же тебе удалось убежать? Тебя кто-нибудь видел?

— Дело было ночью. Я привязал простыни к окну и спустился.

— И прибежал сюда?

— Ну, конечно. Я же сказал: я хотел тебя видеть…

— А почему ты не побежал прямиком в Эскарбосвиль? Разве Жюльен де Ронделер больше не твой лучший друг?

— Да нет, конечно же, лучший. И искать меня в первую очередь будут там. Да еще этот аббат. От него ничего не спрячешь, да и Жюльен пальцем не пошевельнет без его одобрения. Они быстренько отправили бы меня обратно домой. А я не хочу…

Амелия растерялась. Ее поразила суровая решимость обычно спокойного и любезного мальчика. Ей даже показалось, что за одну ночь Адам повзрослел на несколько лет. Но он же совершает величайшую глупость! А не попробовать ли ей его уговорить?

— И куда ты собрался?

— Я долго думал об этом ночью, складывая вещи. Лучше всего отправиться к крестной. Она меня очень любит и, мне кажется, поймет, почему я сбежал.

— Тетя Флора? — удивленно воскликнула девочка. — Что за мысль! Ты же знаешь, что в это время ее никогда не бывает в Бекетьере.

— Конечно. Она сейчас в замке неподалеку от Парижа. Только не знаю точно, где. Это еще одна причина, по которой я пришел к тебе: ты должна дать мне ее адрес.

— Ты никогда ей не писал?

— Писал, но отдавал письма отцу, и он отправлял мое вместе со своим.

Амелия чувствовала себя не в своей тарелке. Ей очень хотелось помочь Адаму, но девочка спрашивала себя, не потерял ли он с горя рассудок. Она напомнила другу, что Париж далеко, несколько суток езды на дилижансе, что, в конце концов, на дорогу необходимы деньги.

— Деньги есть. Я захватил все свои сбережения.

Адам вытащил из кармана шелковый зеленый кошелечек с пятью луидорами. Чтобы дети знали цену деньгам, Гийом на каждый день рождения, начиная с семи лет, торжественно вручал им по луидору, сопровождая подарок небольшой наставительной речью.

Глаза Амелии широко открылись от изумления. У Варанвилей дети не получали столь щедрых подарков, хотя Розе удалось во время Революции сохранить часть состояния. Исключение составлял старший сын Александр. У девочек изредка водились мелкие деньги, но в основном в качестве подарков они получали безделушки или неброские украшения. Девочка восхищенно и без всякой зависти разглядывала богатство кошелька, при этом она еще больше встревожилась:

— Ни в коем случае никому его не показывай, а то украдут. Мама говорит, что разбойников становится все больше.

— Не беспокойся, я буду внимательным. А ты, пожалуйста, раздобудь хоть какие-нибудь сведения, как мне найти крестную. И… принеси, если сможешь, что-нибудь поесть. Мне кажется, я никогда не был так голоден.

— Еще бы, ты даже не поужинал как следует. Пойду попытаюсь принести тебе поесть. Главное — сиди тихо, не высовывайся.

Уже стоя на пороге, Амелия повернулась.

— У меня такое впечатление, что ты собрался в дальнюю дорогу ни за чем. Тетя Флора тебя, конечно, любит, но ведь есть еще ее муж, а он — друг твоего отца… Он все равно отошлет тебя обратно домой.

— Не думаю. Крестная вертит месье де Бугенвилем, как хочет. Я ей объясню, что мечтаю поступить в высшую школу, как твой брат, и стать ученым. Уверен, она поможет. А потом, когда я буду много знать, я уеду в далекую страну…

— И мы никогда не увидимся? — Девочка была готова разреветься. — И тебе все равно?!

Адам быстро поднялся и обнял ее:

— Да нет, глупышка! Мне тоже тяжело расставаться с тобой. Когда я вырасту, мы поженимся, и ты поедешь со мной.