Чужой

Час проходил за часом. Светало, над морем повисли клочья тумана, о котором говорил Адам. Мальчики продрогли до костей. Хотелось есть, еще больше — пить: как же, оказывается, тяжко страдать от жажды посреди бескрайних водных просторов. Силы беглецов таяли, особенно у Артура, его начало знобить. По мере того как поднималась вода, таяла и надежда на спасение.

Но они все-таки родились под счастливой звездой. Берег и прибрежные воды постепенно очистились от тумана. Жан Калас, рыбак из Сен-Васта, и его компаньоны решили воспользоваться временным прояснением и проверить верши для ловли омаров. Калас разглядел на торчащей из воды скале две детские фигурки, рыбаки быстро сели за весла и принялись грести в том направлении. Калас был неплохим моряком. Глаза, давным-давно привыкшие глядеть сквозь тучи и туман, следить за горизонтом и быстро меняющимися красками моря, вскоре разобрались, в чем дело.

— Кажется, двое мальчишек. Сдается мне, это ребятишки Тремэна.

Мгновение спустя мальчики уже лежали на дне лодки на рыболовных сетях, а сильные руки рыбаков пытались разогреть их. Дети были так измотаны, что попросту не могли отвечать на вопросы. Однако Артур вдруг застонал от боли, а рыбак, который его растирал, увидел на своих пальцах кровь.

— Этот ранен, — сказал он, переворачивая безжизненное тело.

Андре, сын хозяина, согнулся над потерявшим сознание мальчиком.

— Бедняга! — с жалостью прошептал он. — Как они там оказались вдвоем? Вот этот потерял много крови, она и сейчас еще течет. Надо отвезти его к доктору Аннеброну.

— Нет, это слишком далеко, — возразил его отец. — Отнесем их поближе — к Анн-Мари Леусуа. Она окажет первую помощь, а я тем временем отправлюсь за доктором. А тебе, сынок, придется ехать в Тринадцать Ветров. Мальчишки, конечно, в паршивом состоянии, но они все же нашлись, и это большое утешение для Гийома.

Рыбаки вновь взялись за весла — длинные, они позволяли грести против ветра и при этом развивать вполне приличную скорость, — а отец с сыном вновь и вновь пытались привести в чувство продрогших и обессиленных беглецов.

Но их усилия не приносили ощутимых результатов. Жизнь еще теплилась в них, но дети были измождены до предела. Андре раздел Артура и как мог перевязал длинную рваную рану на боку. Он внимательно разглядывал мальчика, потом, понизив голос, обратился к отцу:

— Ты видел, на кого этот похож? Это тот самый незаконнорожденный!

— Я дам тебе хороший совет: никогда не упоминай этого слова при Гийоме. Я слышал об этой истории лет двенадцать назад, Тремэна не в чем упрекнуть. Думай о мальчике, как о его сыне, а это слово забудь!

Юноша утвердительно кивнул, завернул раненого в свою куртку и взялся за весло. Лодка летела к берегу так, как будто ее преследовал сам дьявол.

Жан Калас разглядывал мальчиков, лежащих у него в ногах. Адама он знал не очень хорошо, тот редко бывал в Сен-Васте. Если он не корпел над книгами в Тринадцати Ветрах, то читал их в Эскарбосвиле или проводил время в компании юного Ронделера и аббата средних лет, которого все время видели в одной и той же потрепанной сутане. Но интересовал Каласа сейчас второй мальчуган. Он напомнил рыбаку один вечер, случившийся лет сорок назад; он, молодой рыбак, работал тогда с отцом, а в тот вечер припозднился в портовой таверне. Тогда в дверях появилась мадемуазель Леусуа и попросила кого-нибудь из мужчин помочь отнести к ней домой женщину, которую она нашла лежащей без сознания на улице.

— Это Матильда, моя кузина, дочь старика Амеля, вернулась домой с другого конца света и, по-моему, нуждается в помощи, — заявила мадемуазель Леусуа.

Вместе с другими двумя или тремя мужчинами Калас выскочил на улицу вслед за повитухой. Они перенесли больную в маленький домишко Анн-Мари, там же находился мальчуган лет девяти-десяти, чье отчаявшееся личико поразило Каласа: узкое и уже сморщенное, с диковатыми глазами, полными недоверия и безграничной тоски. А потом мальчуган превратился в мужчину, и мужчина этот стал его, Каласа, другом. И теперь на дне лодки лежит точная копия того бывшего мальчишки!

Законнорожденный он или нет, ничего не меняет, мальчик — вылитый Гийом. И похож он на отца гораздо больше, чем другой малыш, сын Тремэна и той странной мадемуазель де Нервиль, чей отец — сущее порождение дьявола, как говаривали старики, — был проклят Небом и нашел смерть в песках бухты. И вот теперь, пожалуйста, они выловили обоих мальчишек в той же самой бухте! В этом был знак судьбы, это, думал бравый моряк, заставит людей попридержать языки, наперебой обсуждавшие событие, с тех пор как Тремэн сошел с «Элизабет», крепко держа мальчика рукой за плечо. Гийом был явно полон решимости оставить ребенка у себя, нравится это жителям Сен-Васта и окрестностей или нет.