Чужой для всех

Новое сознание стало практически вторым «я» Франца. Оно не мешало ему жить. Но в экстремальных ситуациях самостоятельно подавляло его разум и выступало коалиционной силой, используя весь боевой потенциал организма. Как результат – боевой профи высочайшего класса. В такие минуты Франц уже не мог разобраться кто же он на самом деле – Франц Ольбрихт с новым мозгом или Клаус Виттман в новом теле.

Лишь в минуты затишья коалиция распадалась, и он мог поговорить с новым другом, которого он называл иногда с улыбкой «космическим бродягой». Именно сейчас и был такой случай.

— Теперь, Клаус, ты все знаешь обо мне, о моей русской жене Вере, о том далеком 41 годе. Я тебе не говорил об этом. Просто это очень личное, — пошли его сигналы в правое полушарие. — Ты не в обиде на меня, железный рейнджер? Не молчи, поговори перед боем со мной, может в последний раз, — новый посыл энергии. — Ну что ты молчишь? Скажи что-нибудь. Мне станет легче.

И тут в полушарии что-то щелкнуло, как всегда во время их мыслительных сеансов, и раздался насмешливый баритон Клауса.

— Если бы не предстоящий бой, я бы тебя покрыл трехэтажным матом за то, что ты меня сейчас отвлекаешь. Что ты растревожился. Жена так жена. Почему бы и не русская. Не пойму я вас в ту войну. Сплошная идеология. Арийцы. Комиссары. Чуть драки не было с командиром взвода. Надуманно все это. Какая разница, какой национальности жена. Лишь бы она была верной и любимой. И вообще, почему ты молчал. Зачем эти все тайны. Ведь мы – почти одно целое.

— Извини, Клаус, не мог сказать. Слишком это личное. Но и ты мне никогда не говорил о своей семье, о своих детях, жене. Какие они у тебя? Расскажи вкратце.

— Хватит, замолчи! Оставим это, — вдруг грубо, оборвал Франца Клаус, меняясь моментально в настроении. — Иди, лучше готовься к бою. Он будет жарким. О личном потом. Я к тебе не лез с расспросами и не встревал в ваш разговор с командиром взвода. Вот и ты не лезь ко мне. Понял мой ответ?

— Понял, — с обидой буркнул Франц, не получив планируемую индульгенцию, и круто развернувшись, недовольный последовал к танку.

— Обиды только оставь, капитан. Не к месту этот разговор. Соберись, — вдогонку крикнул ему Клаус. — Хочешь, встретиться с женой, сначала прорвись через русские кордоны и останься в живых. А о личном, — вдруг голос Клауса осекся, но через паузу он с хрипом продолжил, — обязательно поговорим. Ты все узнаешь обо мне. Кстати. Если тебя убьют, что будет со мной. Не знаешь?

Франц молчал, одевая русский технический комбинезон.

— И я не знаю. Так что береги себя, не забывай, что нас двое. Ты в ответе за меня. Понял? А то, что ты скрыл от меня свою маленькую тайну я не в обиде. Знай. Я чувствовал, что в твоей душе творится что-то неладное. Но не влезал с расспросами. И еще, — как бы извиняясь за свою грубость, добавил Клаус, — ты можешь на меня всегда положиться. Чтобы ни случилось, я тебя в беде не оставлю.

— Спасибо и на том. Приготовиться к бою! — одновременно понеслась мысль и команда в эфир, и Франц резко закрыл за собой командирский люк.

Бой для него начался почти сразу, как только их танк появился в лощине. Его заметили русские артиллеристы, и повели пристрелочный огонь.

«Пантера» ловко увертывалась от врага и стремительно подходила ближе. Несколько раз ее тряхануло от попаданий фугасов и касательного удара бронебойного снаряда. Наконец, она нырнула в мертвую зону и стала для русских орудий недосягаема. До противника было примерно с километр.

Франц прильнул глазами к круговой командирской «панораме» и просмотрел все зоны, но движения со стороны русских не обнаружил. Те видимо чего-то выжидали.

— Хаас, вы засекли, откуда стреляли русские пушки.

— Да, командир.

— Тогда орудие на одиннадцать, затем на час, фугасными.

— Вас понял.

— Брайнер.

— Слушаюсь, господин гауптман.

— Влево десять метров и вперед. Остановка, выстрел, назад на исходную позицию.

— Все сделаю, командир.

«Пантера» грохоча, круто развернулась влево и, проехав немного вперед, застыла на верху лощины. Небольшая корректировка и раздался оглушительный выстрел. Фугас с воем унесся вдаль. Новый маневр и второй снаряд ушел в сторону русских орудий.

— Молодец, Хаас. Одно орудие ушло к праотцам. Брайнер, повтори маневр вправо.

Снова грохот и разрывы немецких снарядов точно легли по линии шоссе.

— Все сделано превосходно, Хаас, поздравляю.

— С вас бутылка Бургундского, командир, — засмеялся унтер-фельдфебель.

Великолепная наводка и непревзойденные в период войны качества пушки сделали свое дело. Замаскированная противотанковая батарея в одночасье была разметана немецким экипажем.

— А вот и танки, — довольно, про себя проговорил Франц и приник к приборам наблюдения командирской башенки. — Не выдержали нервы у русских командиров.

Со стороны шоссе появились четыре русских танка Т-34 с длинноствольными пушками, за ними пригнувшись, бежали пехотинцы.