Чужой для всех. Книга 2

«Солдат прав, у меня действительно высокая температура. Лицо горит, а всего знобит. И жжет сильно в правой ноге. Видимо касательное ранение. От того и температура. Сколько же часов я был в беспамятстве? Где я нахожусь? Как я попал в эту яму? Это, кажется воронка от снаряда. Но что-то я должен знать и помнить?». Его мысли медленно стали приводится в порядок. Вдруг он явственно увидел меркнущие глаза Веры. Ее бледно-серое лицо, окровавленные губы и еле слышимые слова: «Златовласка твоя дочь, Францик!». И тут же появились жесткие, глаза брата Веры. Они безбоязненно и зло смотрели в отверстие направленного на них пистолета… «Я же хотел застрелить этого негодяя! Но, что-то мне помешало… Да мне помешала девочка. Маленькая, беззащитная девочка, как оказалась моя дочь, крепко прижималась к груди Михаила и дрожала от страха. И здесь вспышка, обвальный разрыв… и все…».

Франц застонал от моментально накатившей, нестерпимой боли в сердце, душевной боли по Верошке и Златовласке. Его стон был похож на вой раненного зверя. Нахлынувшие воспоминания о последних мгновениях жизни Веры, острыми когтями разрывали грудь. Ему трудно было дышать. Он чувствовал свою виновность в случившемся, но помочь ей уже ничем не мог. Пальцы его рук в этот момент яростно загребали прохладную, рыхлую землю, оставляя глубокие борозды. Он вновь пытался подняться.

— Тише, тише, господин гауптман, — с усилием прижал офицера, ко дну воронки, русский танкист. — Глупо умирать сейчас, когда вы вернулись с того света. Полежите спокойно. Ваши страдания скоро пройдут. Криволапов заботливо уложил метавшуюся горячую голову командира батальона на танковый шлем и укрыл его своей гимнастеркой. Сам остался в техническом комбинезоне. Ночь была теплой. Прямо летней. Глубокая воронка от гаубичного снаряда не задувалась ветром. Ефрейтору не было холодно.

Криволапов интуитивно чувствовал скверное состояние командира и находился рядом с ним. Он полюбил его еще с 41 года, когда тот спас ему жизнь. Он был счастлив, что, появился случай позаботиться о нем и как верный пес готов был разорвать любого, кто посмеет нарушить в эту минуту покой офицера. На случай появления неприятеля он держал наготове автомат ППШ и две гранаты.

— Ты не уходи, Криволапоф. Побудь со мной, — через какое-то время тихо промолвил Франц, наконец, справившись с внутренними переживаниями.

— Нет, нет, я рядом, господин гауптман. Без вас никуда. Я все сделаю, что вы скажете. Сейчас мы не пропадем. Главное, вы соберитесь с силами.

— Спасибо, гефрайтер. Ты надежный и верный солдат. Я этого не забуду.

— Не благодарите меня, господин гауптман. Я вам до гроба жизнью обязан. Вы для меня не только командир, но и как старший брат. Все, что было в моей жизни хорошее, оно связано с вами. В детдоме я был одинок и меня часто там били. В армии - зуботычины и крик старшины и командиров. Только вы видите во мне человека. — Криволапов сглотнул накативший комок обиды и замолк.

— Еще раз, спасибо, гефрайтер. Ты достоин награды. — Францу была приятна забота русского танкиста о нем, и он не смел, умалчивать об этом. Он видел преданность Криволапова, за это уважал. Он мог сравнить его по поступкам с водителем Брайнером. Кстати, где он? Живой ли? Вспомнив о солдате, остро осознал, как мучительно долго, больно, проходила операция «Glaube».

«Всего четыре дня разведгруппа находилась в тылу у русских. Какие тяжелые испытания пришлось вынести им? Какие тяжелые последствия наступили? Погибло пять экипажей «панцерваффе». Все они погибли ради уточнения и сбора сведений о готовящемся наступлении. Вот цена за спасение 9-й армии. А будет ли вообще это спасение? Уж очень тщательно и упорно готовятся русские к наступлению. Может зря он с Клаусом затеял операцию? Но он сильно хотел увидеть Веру. Увидел и погубил ее…. Да, из-за него погибла Верошка, его любимая жена, хотя они официально не расписались. Их расписал далекий 41-ый год…».

Франц заскрипел зубами от злости на себя, но отчаяния уже не было. Он должен довести дело до логического конца. Он обязан поставить последнюю точку в операции. Его ждет генерал Вейдлинг. Его ждут боевые товарищи. Хватит хандрить. Нужно выбираться из этой темной прогорклой ямы. Война продолжается!».

— Криволапов! — негромко, но решительно позвал танкиста Франц, — доложи обстановку, мне уже лучше.

— Вот это другое дело, — отозвался на его решимость из правого полушария Клаус. — Отошел от контузии, капитан? А то ты был невменяемый.

— Кто это говорит со мной? Откуда этот голос? Клаус, это ты? — Франц стукнул себя по лбу недоверчиво. Вдруг почудилось.

— Да. Это я, капитан. Ты меня уже вызывал, но ничего не помнишь. Ты что мне не рад?

— Я тебя узнал друг, — Франц улыбнулся и воспарил духом от такой новости. — Просто меня так тряхануло, что чуть богу душу не отдал. Временно забыл о тебе. А ты здесь, со мной. Конечно, я рад твоему появлению. Опять я стал двуликим и всесильным.

— Господин гауптман вам плохо? Вы бредите? — отозвался вдруг Криволапов.