Чужой для всех. Книга 2

— Что-то случилось серьезное, — подумал старший сержант Дедушкин, надевая гимнастерку и застегивая пуговицы. Рука невольно прошлась по груди. Миша скривился. — Боевых наград нет, сдал по команде старшине. — Он подбежал к оружейной комнате, боковым зрением увидел стоявших офицеров в полном боевом снаряжении, рядом радисток с рациями, невольно посмотрел в их сторону. Но, встретив ледяной взгляд начальника курсов подполковника госбезопасности Старостина, шагнул вперед.

Автомат ППС, магазины с патронами, нож разведчика, масхалат, вещмешок с пайком на несколько дней, фонариком, картой выброски, биноклем — все это мгновенно повисло на руках заместителя группы, он отскочил, уступая место другим разведчикам.

— Приготовиться к построению! — рявкнул старшина Гранчак, уставившись как бульдог, на пробегавших фронтовиков, — осталось одна минута.

Августовский выпуск разведшколы госбезопасности был небольшой, человек двадцать. Все выпускники готовились для дивизионных, армейских, даже фронтовых разведок. Всех ожидал выход за линию фронта, заброс в глубокий тыл врага. Всех подстерегала смерть.

— И все же. Какого черта боевая тревога? 700 километров до линии фронта. Что произошло? — стойкая мысль не отпускала сознание Михаила. Он прекрасно помнил, как попал сюда. Знал к чему готовиться. Но, чтобы вот так по тревоге, подняли на задание? Это было неестественно, дико, вопреки логике подготовки разведчиков. Разведка не любит шума и суеты.

В июле, когда их полк рвался вперед, наступая на Бобруйск, его вызвали в штаб полка. Начальник разведки старший лейтенант Киржаков представил его офицеру Смерш армии. Михаил сразу признал в нем капитана Киселева. Короткий разговор, скорые сборы и он уже в Москве. Почему? Зачем? Разве откажешься? Приказали, значит так надо. И вот разведшкола Смерш. Полтора месяца практических занятий по отработке приемов рукопашного боя, работа с ножом, преодоление препятствий, снятие часового, бесшумная ходьба, обучение стрельбы из всех видов стрелкового оружия, подрывное дело, хождение по азимуту, сценическое искусство, вождение машины и бронетехники и особенный упор на углубленное изучение немецкого языка, выработки берлинского произношения. Днем и ночью занятия, только 8 часов на сон. Одна задача — сделать из курсантов разведчиков армейского звена. Кто сходил с дистанции, тех отправляли назад в части. Он выстоял, выдержал, превозмог себя. Впереди — ночной экзамен.

Несколько дней назад состоялся разговор с капитаном Киселевым, его протеже.

— Вот что Дедушкин, — доброжелательным, даже восторженным тоном начал тот разговор, — смотрю я на тебя и радуюсь. Получится из тебя разведчик. Все контрольные занятия выполнил с оценкой «отлично». Один из лучших выпускников курсов. Молодец!

Миша внимательно слушал офицера, но в разговор не вступал. Из своего армейского опыта усвоил простые истины: не лезть вперед без надобности; говорить тогда, когда спрашивают.

— Скоро выпуск, хочу взять тебя в свою группу. Пойдешь?

— А что, разве можно отказаться? — Миша пристально посмотрел в глаза офицеру.

— Отказаться? — Киселев недовольно скривился. — Странные вещи говоришь Дедушкин. Чем же я тебя не угодил?

— Было дело, чего уж вспоминать.

— Нет, ты скажи, раз заговорил, это очень серьезно. Между нами не может быть недомолвок. Я слушаю.

— Хорошо, скажу, если требуете, — Миша поднялся со стула.

— Да сиди ты, не вставай, — махнул рукой офицер. — В ногах правды нет.

— Вы помните бой у поселка Поляниновичи? Он был в мае, когда брали немецкого диверсанта.

— Еще бы. Хорошо помню. Ты выполнял тогда мое первое задание. Справился. Правда, вырвался этот гад из окружения. Но, «пантеру» артиллеристы подбили. А почему ты об этом меня спрашиваешь?

— Потому, — Миша занервничал, покраснел, — потому, что ваши снайперы упустили этого диверсанта. Они не могли не видеть, что этот фашист держал на прицеле меня и девочку, мою племянницу, которая была у меня на руках. Вы же говорили, я хорошо это помню, что в критической ситуации немца сразу прихлопнут. Почему оставили его в живых?

— Ах, вот ты о чем? — усмехнулся удовлетворенно Киселев, поняв, что обида у Михаила на него пустяковая. Он раскрыл портсигар и протянул его Михаилу. — Закуривай. Я подумаю, как тебе ответить.

— Вы же знаете, что я не курю.

— Знаю. В общем, живым нам нужен был этот Ольбрихт, понимаешь? В последний момент получили приказ брать его живым. Потому и не стреляли. Но, как видишь, все обошлось хорошо и для тебя и твоей племянницы.

— Хорошо? Ничего хорошего, — Миша насупился.

— Понимаю тебя, ты вспомнил о сестре. — Киселев сам закурил, сделал глубокую затяжку, прошелся по кабинету. — Ты зря затеял этот разговор. Твоя сестра еще легко отделалась. Ей вышка грозила. А дали 10 лет. Пусть еще благодарит за это. Правда, не знаю кого. Кто-то в поднебесной канцелярии за нее по-крупному заступился. Не мы с тобой ее под немца уложили. Не нам и отвечать за последствия. Поэтому будь мужиком. Главное — она жива. Даст бог, еще увидитесь.