Чужой для всех

В хату властно, переступив через порог, в начищенных до блеска, скрипучих кожаных сапогах вошел среднего роста плотный военный в лампасах. Это был командующий 48 армией генерал Романенко. За ним стояли, но пока не входили в хату несколько старших офицеров.

Майор Лобанов от неожиданной встречи с командующим армией побледнел, но не растерялся.

— Товарищи офицеры! — гаркнул он и четким шагом подошел к Романенко на доклад. — Товарищ генерал-лейтенант отдел Смерш проводит следственный допрос капитана Новосельцева.

— Оставить майор. Я знаю только рядового Новосельцева. — Глаза генерала горели яростным огнем. — Офицеры 48 армии предателями не бывают. Где он. — И генерал во властной ему манере шагнул вперед. Майор еле успел отскочить в сторону.

Капитан Новосельцев при упоминании командующего хотел подняться со стула но, только охнув от боли во всем теле, остался сидеть. Его окровавленные глаза, встретившись с глазами командующего, выражали боль, надежду, но в особенности отчаянную злость на то, что он услышал.

«Я не предатель!» — кричали в эту минуту его глаза.

Генерал бросил на Новосельцева отчужденный взгляд и, не останавливаясь на нем, громко приказал:

— Сержант ножницы! Срезать погоны!

— Не дам! — еще находил в себе последние силы комбат, рыча, пытаясь сопротивляться. Но в одно мгновение, удерживаемый за руки все теми, же истуканами конвоирами, сержант Красильников острым ножом-финкой срезал офицеру погоны.

— Вот теперь другое дело! — ухмыльнулся генерал. — И вам легче будет вести допрос, — кивнул он головой рядом стоящему начальнику отдела Смерш армии, — и Новосельцев будет разговорчивее.

— Вы ведете его дело, — генерал точно узнал в лощеном старшем лейтенанте госбезопасности следователя.

— Так точно товарищ генерал. Следователь старший лейтенант Остапенко.

— Я смотрю Остапенко опыта в работе вам не занимать. Действуете и кнутом и пряником. Смотрите не перестарайтесь до суда.

— Понятно товарищ генерал — лейтенант, — следователь чуть улыбнулся краешками губ. — Новосельцев, тертый калач.

— Хорошо. Как только с диверсантами разделаемся дело Новосельцева должно быть передано в суд военного трибунала.

— Слушаюсь товарищ генерал-лейтенант.

— Теперь о главном. Это касается вас, — генерал жестко посмотрел в глаза майора Лобанова. Тот вытянулся и был весь во внимании.

— Где находятся диверсанты, вы знаете?

— Уточняем товарищ, командующий армии.

— Что значит уточняем. Вы знаете или нет.

— Пока не знаю. Но жду с минуты на минуту донесения из групп поиска и захвата.

— Плохо работаете майор. Пока вы ждете, враг не ждет. Он такое натворил сегодня у вас под носом, что расхлебывать эту кашу придется не только Новосельцеву, но и кое-кому покруче. Не попадите в этот список майор.

Лобанов стал белее мела, но промолчал, ничего не сказал на вызов генерала. Только глубже набрал воздуха и замер.

— Я не хочу разбираться во всех тонкостях вашей работы, — продолжил говорить генерал, — это не мое дело. Но у Довска, по вашему докладу, сосредоточены истребительные танковые батальоны, перекрыты все дороги, ведущие из города к линии фронта. К этой операции подключился и генерал Горбатов. Это в его зоне ответственности. Так что капкан должен сработать. Ройте землю, трубите в трубы, но гоните эту волчью стаю туда. Вы поняли меня майор?

— Да, товарищ, командующий армии.

— Товарищ генерал-лейтенант! — В эту минуту спешно подошел к командующему армии его адъютант и, не дожидаясь возражений тихо, но четко доложил:- Вас вызывает первый, он на проводе.

— Что? — недовольно повернулся к адъютанту генерал.

— Вас вызывает к телефону командующий 1-ым Белорусским фронтом генерал армии Рокоссовский.

Романенко в одночасье напрягся и, сверкнув глазами на стоящих офицеров, приказал:

— Всем оставаться на месте. Я скоро приду, — и решительной твердой походкой удалился на улицу к машине связи…

Его уже ждал связист с поднятой трубкой.

Генерал доложился командующему фронтом и с минуту выслушивал, что тот ему говорил. Затем четко ответил:

— Флажки расставлены. День два и капкан захлопнется товарищ «первый».

— Я смотрю, вы не правильно меня поняли Прокофий Логвинович, — с мягкой укоризной заметил тому командующий фронтом. — Вы заставляете меня вновь повторить сказанное о степени вашей ответственности и серьезности возникшей проблемы.

Романенко на мгновение вспыхнул. В трубке послышалось его нервное сопение. Но он, быстро взял себя в руки и твердым голосом произнес:

— Завтра к исходу дня поднятый вопрос будет закрыт товарищ «первый». Я вам лично доложу об этом.

— Вот сейчас другое дело. Не подведите меня Прокофий Логвинович. Я надеюсь на вас.

— Не подведу, — угрюмо ответил Романенко.

— А что вы думаете делать с командиром батальона, попавшим так бесславно к врагу.

— Отдам его под суд военного трибунала. А там путь один.