Чужой: Холодная кузница

Реакция мгновенная и великолепная: его щеки краснеют, глаза наполняются слезами, а руки начинают трястись. Он созревает, как сладкая и сочная клубника.

– Садлер? Не круто так делать, приятель.

Он умоляет, чтобы это оказалось шуткой, но на его лице появляется мрачное осознание.

Через сетку Дориан наблюдает, как Хавьер опускается, чтобы добраться до люка доступа к техническому обслуживанию процессора. Говорят, что крыса попадет в любое пространство, куда сможет просунуть голову. Дориан наклоняется ближе, чтобы посмотреть этот чудесный номер. Хавьер не толстый – его просто слишком много, чтобы свободно туда пролезть. Он играет с защелками, пытаясь открыть их как можно тише.

Существо достигает вершины дверного проема, и Дориан благодарен за его рост. Он может спокойно стоять в тени, почти полностью спрятавшись, и смотреть сквозь сетку, как разыгрывается сцена. Это похоже на фильм. Это может стать хорошим произведением искусства – надвигающийся с линии горизонта дьявол и пытающийся избежать атаки грешник.

Караваджо изобразил бы эту сцену должным образом.

То, за что Дориан больше всего любит «Холодную кузницу», – это хорошее качество материалов. При создании станции использовались передовые технологии. Сейчас, в ярком освещении серверной комнаты, он распознает обработанную сталь, которую использовали для создания замка, закрывающего техническую зону. В отличие от литой стали или кованого железа, обработанная сталь более аккуратная и прочная…

И издает музыкальный щелчок, когда открывается замок.

Хавьер застывает на месте. Ловец щелкает челюстями в сторону источника звука и шипит, как паяльная лампа. Дориан чувствует его возбуждение, наблюдает за его напряженными мышцами. Садлер отчаянно желает записать этот момент, чтобы пересматривать его снова и снова в темноте в своей комнате.

Существо приседает так низко, что почти ложится, и с короткими перерывами начинает ползти между рабочими столами, пробираясь к своей мягкой, мясистой добыче. Взгляд Дориана возвращается к Хавьеру, и он замечает, что губы программиста шевелятся. Он молится. Его палец лежит на второй задвижке. Может быть, он вспоминает историю пророка Даниила и львиного логова. Но здесь нет бога – есть только дьявол, всепоглощающий огонь бушующей звезды и бесконечная чернота.

Чудовище издает пронзительней крик и залезает на стол, перемещаясь, словно смертоносный танцор балета. Ловец поднимается на выступ над Хавьером. Его хвост готов к удару. Челюсти монстра выдвигаются, и он замирает.

Хавьер дрожит, свернувшись в клубок. Его дыхание превращается во всхлипывания. Чудовище ждет его взгляда. Оно хочет, чтобы жертва познала его славу, увидела момент своего превращения в мясо. Дориан приближается к передней части шкафчика, пытаясь выглянуть из-за существа для лучшего обзора. Садлер воображает себя внутри этого бронированного экзоскелета, пытаясь прочувствовать его стальные мышцы, после чего тихо и горячо выдыхает.

Хавьер стонет что-то на португальском.

Тогда чудовище хватает его и устремляется прочь через дверь, оставляя на своем пути только крики и кровь.

19. Каналы связи

Блю настолько счастлива, что нашла в лазарете запасное кресло, что прощает этому транспортному средству все его недостатки. У него нет стойки для кислородного баллона. Она не может установить капельницу или подключить гастростомическую трубку. Однако кресло полностью заряжено и везет ее в спальню на хорошей скорости.

По крайней мере, лазарет не похож на земные больницы, где ей приходилось часами ждать медсестру. Обезболивающие перестали действовать. Поступающий от кровати чистый кислород хоть как-то помогал, но теперь, без целебного влияния лекарств, кессонная болезнь волнами накрывает Блю.

Марсалис мысленно рисует карту того, что осталось от «Холодной кузницы». Крушение «Афинянина» фактически разделило станцию на две половины, хотя несколько вентиляционных туннелей могли остаться в свободном доступе. Когда Блю заворачивает за угол на свою половину центральной стойки, она оглядывается назад на стыковочный отсек, закрытый от сурового вакуума космоса. Если бы ее зрение было лучше, то она бы увидела руки Кембили, покоящиеся у двери в маленьких лужах крови.

Блю поворачивает к жилому отсеку. Аварийные сигналы смолкли, а огни перестали мерцать, поэтому ее зрение сразу улучшается.

Ей нужно снова принять лекарства. Прошло слишком много времени с последнего вливания различных коктейлей, которые сохраняют ее антитела и не дают обнажаться нервам. Это не очень приятная процедура, но вместо внутривенного вливания Блю может использовать свой шприц. Сейчас она не смогла бы проткнуть вену. С едой дело обстоит сложнее. Она касается маленькой крышки зонда и видит, что он набух и стал горячим. Перетаскивание живота по палубе на несколько сотен ярдов совсем не полезно для здоровья.