Чужой: Холодная кузница

Снова удар. На этот раз сильнее и острее. Наверное, это угол металлической стойки.

– …чертову…

Садлер ударяет в последний раз, и хруст костей эхом отдается в ушах.

– …возможность!

Векслер погружается в темноту.

Нет. Энн не допустит, чтобы все закончилось именно так. Она заставляет глаза открыться. Она не чувствует ног. Ее позвоночник сломан? Нет. Тогда бы она была без сознания. Сколько времени прошло?

«Сконцентрируйся, Энн».

Позвоночник не сломан, поскольку все тело вспыхивает от боли, когда Дориан хватает ее за руку и начинает тащить. Может быть, это осколочный перелом. Она видела их раньше. Энн не может кричать – ощущение, будто горло разбили. Как долго он избивал ее после того, как она отключилась?

Это не имеет значения, так как сегодня она не умрет. У нее есть засапожный нож, и Энн собирается воткнуть его между ребер Дориана, после чего поползет обратно в чертову комнату отдыха и будет кричать, прося о помощи. Изнеможение и паника сражаются в уголке ее разума, но она освобождает свой мозг.

«Оставайся хладнокровной».

Помимо звука тяжелого дыхания слышится настойчивое металлическое царапание. Один ее глаз закрыт отеком, но она с трудом открывает другой, чтобы поймать проблеск алюминиевого стула, который поблескивает при каждом шаге длинных ног Дориана. С одной стороны стула, мерцая на матовом металле, стекают капли крови. Пальцы ищут нож, но они настолько разбиты, что у нее просто не получается скоординировать их движение. Энн осознает, что сможет его схватить, только если не впадет в состояние шока.

Если бы она могла просто зацепить рукоять…

Новые врата ада приветствуют Энн, когда Дориан бросает ее на пол и с грацией бального танцора устанавливает стул в середине коридора. Он получает удовольствие от происходящего. Как только Векслер достанет клинок, она сможет разделить с ним радость.

– Ты, Энн Векслер, – стонет Садлер и поднимает ее на сиденье, посылая поток головокружительной боли сквозь ее шею, – ближе всех подобралась к моему сердцу. Я хочу, чтобы ты знала, какая это честь.

Энн пытается в него плюнуть, но слюна скользит по ее подбородку. Дориан сосредоточен на ее лице. Она сосредоточена на ноже.

– Конечно, я любил тебя больше, когда ты выглядела получше.

Будет сложно качнуться в его сторону, но она справится. Она вложит в свой бросок каждую унцию гнева и вонзит лезвие прямо ему в шею. Ее большой палец все еще работает. Так же как безымянный.

– Но ничего не длится вечно. Тебе было суждено пойти этой дорогой, – продолжает Садлер, указывая на выход в ПСиОСИ и шлюз.

Она лучше знает. Она никогда не смогла бы жить с собой в мире, если бы пошла на это. Ее безымянный палец цепляется за ножны и отщелкивает фиксатор. Энн бормочет, манит его ближе. Дориан наклоняется, чтобы расшифровать ее слова.

– Готов поспорить, что ты считаешь меня негодяем. Я прав? – спрашивает он.

Энн уничтожит его. Нож выскальзывает из крепления, плотно прижавшись к ладони. Она никогда не нуждалась в нем раньше – уж точно не с целью убить человека. Однако морпехи научили ее, как вспороть человеку брюхо, как ввести нож глубоко в бедренную артерию и как порезать горло. Осталось только правильно схватить свою жертву.

Дориан вглядывается в ее здоровый глаз с той же ухмылкой, которая когда-то ее очаровала.

– Что? Нечего сказать?

Энн не собирается сдаваться, и если она заставит его наклониться немного ближе, то сможет это доказать. Она что-то бессвязно бормочет, и он наклоняется, чтобы приложить ухо к ее рту.

Садлер был внутри нее. Теперь ее очередь.

Энн взмахивает левой рукой и бьет его по шее. Когда правая рука вытаскивает нож, Векслер борется сквозь боль, чтобы нанести удар остатками своих пальцев. У нее есть только одна попытка, и независимо от того, насколько ей больно, она собирается ею воспользоваться.

Дориан легко освобождается из ее хватки, а нож отскакивает от его скулы. Она уколола его до крови, но этого недостаточно. Садлер задыхается, зажимая лицо, и в недоумении отходит назад.

Этого оказалось недостаточно. Теперь он готов к ее атаке, и она никогда больше не повторит удар. Тем не менее, когда она как в тумане видит результат последней атаки, Энн ощущает удовлетворение. Багровая кровь бежит вниз по руке, по его белой рубашке, и он смотрит на эту дрожащую руку, будто никогда раньше не видел крови.

«Да, чертов мальчик-красавчик. Нож должен был оказаться в твоей шее. Да пошел ты. Будь проклята твоя директорская линия подбородка. Будь проклята твоя симметрия».

Из его глаза катится слеза. Она скользит в рану, которую тут же начинает щипать. Садлер качает головой:

– Почему ты заставляешь меня любить тебя сильнее, когда все уже кончено?

– Если тебе понравилось, – проговаривает Энн сквозь сломанные зубы, – вернись. У меня еще есть.

– Ты до последнего момента держалась достойно, – сообщает Дориан и выпрямляется. – Увы, за тобой уже пришли.