Чужой портрет (СИ)

Ловлю себя на этой эмоции, знакомой очень по прошлой, совсем недавней, но такой далекой в моих мыслях уже, жизни, и хмурюсь.

У меня нет причин быть виноватой. Я никому ничего не должна.

— Да, — киваю я, и в этот раз внутренне спокойной себя чувствую, — меня Аня пригласила. Но я уже ухожу. Простите, что помешала.

С этими словами разворачиваюсь к гардеробной, где оставила свои вещи. И спрашивать ничего по поводу услышанного не собираюсь, по крайней мере, сейчас. В конце концов, ничего особенного я не услышала, если вдуматься в саму ситуацию… Ну, разговаривали мужчины, ну обсуждали мою похожесть с кем-то, им обоим знакомым… Неприятно, да. Но зато теперь понятными становятся все взгляды Каза, его вопросы, вообще его внимание.

Я ему кого-то из прошлого напоминаю, возможно, первую любовь… И вот на этой благодатной почве внимание к моей персоне и расцвело… Обидно… Хотя, я же выискивала причины поведения Каза, не веря в то, что на меня можно просто так посмотреть, как на девушку. Вот они, причины. Нашлись. Не Золушка я, ни разу не Золушка, чтоб верить в принцев. Не стоило и начинать.

Так что, никаких обид.

— Марусь, — Каз догоняет меня уже у входа в гардеробную, ловит за локоть, разворачивает к себе, — подожди…

Он по прежнему лишь в полотенце на бедрах, и мне невероятно неловко и до дрожи нервно смотреть на его голую, заросшую темным волосом грудь, остро ощущать жар обнаженной кожи так близко от себя.

Он после сауны горячий, влажный, а я в купальнике… И между нами очень мало одежды и очень много физического тепла.

Каз неосознанно чуть притягивает меня к себе, давит массой, обволакивает собой, словно большой хищник. Он напряжен, и будто бы весь из каменных горячих мышц состоит.

Поднимаю взгляд, стараясь отстраниться хотя бы мысленно, раз уж физически не получается, от невероятного зрелища смуглой расписной кожи на груди, шее, напряженно сжатых губ, останавливаясь на глазах. Чуть суженных, острых, внимательных.

Каз смотрит только в мое лицо, но ощущение его настойчивого взгляда, словно касания, по всему телу.

Как ему так удается? Черт его знает…

— Погоди… — говорит он, — куда ты так торопишься? Пошли еще поплаваем? Время есть. Я тебя потом отвезу за племянником.

Мне удивительно, что он помнит мой распорядок дня.

Но не настолько, чтоб согласиться с предложением. Я и без того явно с ума сошла, когда согласилась здесь отдохнуть, совершенно забыв, кто тут хозяин. Вот и получила, сначала ствол пистолета в лоб за досужее любопытство, а потом еще и глупую ситуацию, в которой выгляжу однозначной подслушивающей овцой.

Все это мерзким душком отдает, и мне неприятно, что обо мне могут подумать так.

— Нет, спасибо, — твердо отказываюсь я, машинально подмечая, что Каз словно бы еще ближе становится, ощущаю за спиной прохладу двери гардеробной, вжимаюсь в нее.

Каз по-прежнему держит меня за локоть, жар от его пальцев до костей пробивается. И волнами расходится по телу.

— Марусь… — Каз наклоняется, и теперь его губы прямо напротив моих, а выражение глаз вызывает страх вперемешку с чем-то незнакомым, непонятным, будоражащим, — ты испугалась? Чего? Или мои слова какие-то тебя расстроили? Не бери в голову, это все…

— Нет, с чего ты взял? — не знаю, насколько мне удается играть в убедительность, но я очень стараюсь, очень, — просто мне и в самом деле надо…

— Красивая такая… — хрипло прерывает он меня, — купальник тебе идет… Жаль, что я раньше… — я невольно, на одних инстинктах, ловлю его теплый выдох на губах, сглатываю, прикрываю глаза, потому что невыносимо сейчас смотреть на него, хочется отгородиться, защититься хоть как-то… — не приехал…

Я успеваю сделать вдох.

А выдохнуть уже не могу.

Его губы настойчивые, жесткие, мне знакома их твердость и жажда, Каз целовал меня тогда, в спортклубе, наказывая…

Но сейчас все абсолютно по-другому.

Я не знаю, что происходит со мной, почему не отталкиваю, почему так реагирую. Почему позволяю.

Именно позволяю, а не безвольно подчиняюсь.

Все внутри замирает сначала в привычном ужасе, но затем… Каз не напирает с животной яростью, не мучает, прикусывая губы до боли, заставляя, не делает ничего из того, что мне уже привычно.

Он словно… Словно исследует меня. Ступает по минному полю, настолько аккуратно, нежно, едва касаясь в один момент и усиливая давление в следующий, так тонко чувствует мой невольный отклик, что я совершенно теряюсь в непривычном для себя ощущении… удовольствия?

Стороной, краем воспаленного мозга проходит удивление: а можно получать удовольствие от поцелуя? Да? Правда?

А в следующее мгновение Каз с тихим, возбужденным стоном наваливается сильнее, прижимается всем телом, обволакивает собой так, что дышать становится буквально нечем, сердце рвется из груди, неистово бьется в горле, а Каз все трогает меня губами, все целует, проникая в рот настойчивым языком, и это так сладко и одновременно больно, не физически, а где-то на уровне ментальности, что хочется прекратить и одновременно длить это ощущение полета, безвременья, невероятной, всепоглощающей чувственности.