Чужой своим не станет

Тимофей Романцев прошелся по полянке, пытаясь отыскать хоть какие-то следы присутствия людей. Через пятнадцать минут поисков на краю поляны он увидел разрезанный дерн. Приподняв кусок травы, увидел небольшую ямку, на дне которой лежали жестяные банки из-под консервов. «Пообедали, значит, мать вашу!» – хмуро подумал Романцев.

Связисты, нацепив наушники, ковырялись в своей хитрой аппаратуре: крутили ручки, записывали, делали какие-то вычисления. Наконец один из них снял наушники и подошел к Романцеву:

– Товарищ капитан, только что получили сообщение. В пяти километрах отсюда произошло боестолкновение. Предположительно с диверсантами, которых мы ищем. Один из них тяжело ранен.

– Место конкретное назови! – в нетерпении потребовал Романцев.

– Вот координаты, – радист протянул ему листок бумаги.

Тимофей отметил точку на карте:

– Все, двигаем дальше!

Через сорок минут его оперативно-разыскная группа была на месте.

Это был небольшой кусок звериной тропы, изрядно затоптанной по обе стороны, где на примятой траве, свернувшись калачиком, лежал человек без гимнастерки. Грудь крест-накрест туго перевязана бинтами, через которые обильно проступила кровь. На спине и груди – два серьезных ранения. Обычно после таких ранений не выживают. Он должен был умереть если не от потери крови, так от болевого шока. Было настоящим чудом, что он еще дышал. Раненый лежал с открытыми глазами, негромко постанывал и смотрел прямо перед собой.

– Когда сделали перевязку? – спросил Романцев у сержанта, дежурившего на месте.

– Полчаса назад.

– А что диверсанты?

– Им удалось оторваться. Запутали они нас как-то… Они в одну сторону, мы в другую, – оправдывался сержант. – Поздно поняли, что не туда идем, вернулись на прежнее место, пошли по их следам… Глядь, диверсант лежит на тропе… Думали, убитый. Переворачиваем, чтобы документы забрать, а он застонал. Свои его добивали кинжалом в грудь. Непонятно, как выжил. Два года воюю, всякого повидал, но чтобы с такими серьезными ранениями так долго держался, что-то не припомню! Вот его документы, – передал дежурный солдатскую книжку: – И еще вот… – Он вытащил из кармана небольшой холщовый мешочек и передал его Романцеву.

– Что это такое?

– Еще та сволочь! – с ненавистью протянул сержант. – Здесь золотые коронки. У убитых, наверное, вырывал… А может, у живых, кто же эту сволочь знает! Наверное, где-то в охране лагеря служил, в зондеркоманде. Нам политрук рассказывал, что немцы по приказу Гитлера золотые коронки вырывают. Потом их куда-то в приемку сдают. А этот, видно, себе решил золотишко забрать. Коронки эти в нагрудном кармане гимнастерки лежали, где документы. Удар был направлен точно в сердце, но коронки на себя удар приняли и в сторону лезвие отклонили.

– А кто в спину его ранил?

– Трудно сказать. Наверное, кто-то из наших. Тут такая пальба была! Палили во все стороны!

Тимофей склонился над раненым диверсантом: волосы слиплись от пота; лицо влажное, губы обесцвечены; на щеках проступили красные сосуды. Едва сдерживая усиливающуюся боль, бандит глухо стонал. Через несколько минут он впадет в беспамятство, из которого вывести его будет непросто. Если получится вообще. Следовало поторопиться.

– Раствор морфия при себе? – посмотрел Романцев на сержанта.

– Так точно, товарищ капитан, – с готовностью отозвался боец.

– Вводи в вену.

Сержант присел на корточки, приподнял руку диверсанта, прощупал на внутреннем сгибе локтя тонкую пульсирующую жилку и медленно ввел раствор.

Романцев достал папиросу. Через пять-шесть минут морфин разойдется по телу, свяжется с белками плазмы, блокирует очаги боли, и тогда можно будет поговорить с задержанным. На допрос останется тридцать минут. Потом эффект морфина начнет слабеть, и организм потребует очередную порцию обезболивающего.

Через несколько минут дыхание раненого стабилизировалось – стало ровным и глубоким. Он вполне был готов к разговору. Присев рядом на карточки, Тимофей произнес:

– Я капитан Романцев из военной контрразведки СМЕРШ. Ты получишь шанс на спасение и дальнейшее лечение, если ответишь на мои вопросы. Если нет, придется подыхать в лесу. Твои кости растащат дикие звери. Здесь их много. Выбирай!

– Хорошо, я скажу.

– Первый вопрос: имя и фамилия? Откуда ты родом?

– Курбанов Петр Захарович, из Ворошиловграда.

– Куда направилась группа?

– В район Лисьей пади, но конечную точку я не знаю. Это известно только командиру группы гауптштурмфюреру Зауберу…

– Это его настоящая фамилия?

– Нет, псевдоним. Настоящую фамилию я не знаю.

Гауптштурмфюрер Штольце за свою карьеру диверсанта успел побывать в десятках мест и во многих странах Европы начиная от Франции и заканчивая Россией. Его биография была насыщена множествами боевых событий, в числе которых: взрывы мостов, прорывы линии фронта, захват городов. «Заубер» был одним из часто используемых псевдонимов Штольце.

Значит, они на верном пути.

– А фамилия Штольце тебе ни о чем не говорит?

Диверсант скривился от боли. Разговор давался ему нелегко.

– Слышал краем уха. Но кто такой, точно сказать не могу.

– Какое задание получил Заубер?