Чужой своим не станет

– Когда он собирал группу, сказал, что идем в прифронтовую зону для подрыва моста, желательно с военным эшелоном. Потом из центра передали, что мы должны захватить архив. Это тоже, может быть, неправда… Для чего точно идем, я не знаю.

– Где именно на Лисьей пади может скрываться группа?

Лисья падь была местом глухим, с непроходимыми болотами, с дремучим лесом, где на десятки километров не встретить жилья. Немцы знали, где строить убежище. Видно, к такому шагу готовились давно, с того самого времени, как только Красная армия перешла в наступление. А бункеры и укрытия немцы строить умеют, при этом отменно их маскируют. Взять хотя бы Ставку Гитлера «Волчье логово». Достоверно известно, что она находится где-то на территории Пруссии, географически совсем недалеко от этих мест. Вот только отсутствуют даже предположения, где именно она размещается. А ведь, по агентурным данным, там отстроен целый город!

Любое лежбище немцы строят таким образом, как будто рассчитывают, что пробудут там безвылазно месяца три! Блиндажи основательные, незаметные снаружи, искусно сливающиеся с местностью. Их невозможно увидеть, даже находясь на расстоянии вытянутой руки, а хорошо укрепленные укрытия позволяют выдержать даже серьезный штурм. Это не просто схрон, где можно без хлопот переждать непогоду, а хорошо защищенная крепость, имеющая ловушки и коварные сюрпризы для нападающих. Взять диверсантов в блиндаже будет непросто: Штольце может ускользнуть со своей группой через подземный ход и затаиться на каком-нибудь неприметном островке среди непроходимых болот. Наверняка такой вариант предусматривался при строении убежищ.

– Не знаю… Он никогда не говорил об этом. Знаю, что где-то среди топей. Для строительства блиндажа привлекался специалист из технического отдела Абвера. Гауптштурмфюрер как-то сказал, что в таком укрытии всю войну просидеть можно.

– Значит, он уже там бывал?

– Да. В этих местах он уже не в первый раз. Именно он подсказал, где удобнее строить убежище. Таких схронов по всей Белоруссии немало.

– Много ли в Белоруссии абверовских агентов?

– Знаю, что немало. Их задача – ударить Красной армии в тыл, когда она начнет продвигаться к границам Рейха.

– Что ты можешь сказать об этом Заубере?

– С ним лучше не спорить. И исполнять его приказы немедленно. Иначе убьет… Даже глазом не моргнет! Знаю, что у начальства он на особом счету. Все операции, за которые он брался, проведены успешно.

– Второй немец – радист?

– Да.

– Как его зовут?

– Ганц Замбер.

– Что можешь о нем сказать?

– Ничего конкретного сказать не могу. Так себе… Серый. Незаметный. В разговоре участвовал редко, все больше молчал.

– А как другие участники? Кто они?

В какой-то момент лицо Курбанова перекосилось от боли. Сжав челюсти, он перетерпел ее. Оставалось удивляться, как он до сих пор держится.

– Самый жестокий из них – Рыжий! Прежде чем попасть к «бранденбургам», он служил в зондеркоманде в каком-то лагере для военнопленных, откуда его и забрали. Столько крови пролил, что утонуть в ней можно! Все перед немцами выслуживался. Рассчитывает, что они его с собой возьмут. Вы мне только позвольте, так я его собственными руками!..

– А ты, значит, в сравнении с ним божий ангел?

– Были грехи, чего там скрывать. Не без того… Только я не убивал. Я в оцеплении стоял. – С лица раненого схлынула кровь. Преодолевая боль, Курбанов заговорил с продолжительными паузами. Отвечать ему становилось все труднее, он терял сознание.

Сержант вновь достал шприц, посмотрел в побледневшее лицо диверсанта, с сомнением покачал головой:

– Боюсь, не выживет. Крови много потерял. А потом, рана серьезная.

– Ты что, врач?

– Не совсем… С третьего курса медицинского на фронт ушел.

– А почему не в полевом госпитале?

– На передовую хотел… Думал, я здесь нужнее.

– Такие твари – они обычно живучие… А если не суждено, невелика потеря!

Раненый диверсант что-то бормотал, но разобрать его слова было невозможно.

– Похоже, что напарника своего костерит, – прислушался сержант. – Как, говорит, встречу, так вцеплюсь ему обеими руками в горло и не отпущу до тех пор, пока душу из него не выдавлю.

– Заговаривается он, – хмыкнул Тимофей. – Чего ждем? Коли!

Приподняв безвольную руку Курбанова, сержант нащупал вену и уверенно вогнал в нее игру. Губы раненого слегка дрогнули, он почувствовал острое проникновение, потом плотно сжались, ощущая, как раствор морфия растекается по телу. Вскоре наступило облегчение.

– Носилки есть?

– Так точно!

– Давайте его на носилки! И поаккуратнее, – предупредил Тимофей, – он нам еще нужен.

Раненого диверсанта положили на носилки и потащили из леса.

Глава 14 Штольце брать живым

Еще через два часа Тимофей Романцев был у Русового. Подробно, стараясь ничего не пропустить, доложил о событиях минувших суток. Полковник слушал внимательно, прихлебывая крепко заваренный чай. Иногда он задавал уточняющие вопросы, и Тимофей подробно разъяснял.

После того как Романцев завершил доклад, полковник заговорил негромко, но внушительно: