Чужой своим не станет

Немецкие солдаты не любили военных полицейских, на то были свои причины: им вменялось поддержание порядка и дисциплины в частях. Именно они проверяли документы у солдат, направляющихся в отпуск. Спорить с ними было чревато: вместо положенного отпуска можно было оказаться в штрафной части.

К аэродрому подъехали с опозданием на полтора часа. Обергруппенфюрер прошел через контрольно-пропускной пункт, на котором уже немолодой дежурный, судя по орденам, успевший повоевать еще в Первую мировую, неестественно распрямил сутулую спину и стоял так до тех самых пор, пока Кальтенбруннер не проследовал мимо. Даже небрежная отмашка рукой, дававшая ему право держаться свободнее, не вынудила старого вояку расслабить натруженную в боевых походах стать.

Аэродром был хорошо замаскирован. Самолеты, укрытые камуфляжной сетью с тряпичными нашивками, напоминали травянистое покрытие; по краям поля стояли зенитные установки, на которых совсем молоденькие солдаты, опасаясь внезапного нападения, всматривались в глубину посеревшего неба.

Обнаружить взлетную полосу и самолеты было непросто. С трех километров под углом обзора в восемьдесят градусов участок местности, на котором располагался аэродром, сливался в сплошную полосу неопределенного цвета, напоминавшую поле. Ангары, жилье и штабные помещения грамотно укрыты с точностью, предписанной маскировочной дисциплиной. Немецкие летчики регулярно летали над аэродромом и указывали на дефекты маскировки. Противнику потребуется сильно потрудиться, чтобы дешифровать свои аэрофотоснимки.

На самом краю поля, зарывшись носами в землю, стояли четыре разбитых истребителя «Фокке-Вульф 190» с раскрошенными крыльями. Разведка союзников обнаружила их на прошлой неделе в ночное время при помощи осветительных бомб, проявивших через маскировочную сеть контуры самолетов. В последующие несколько дней была проведена работа по установлению ложных ориентиров, чтобы отвести вражеские бомбардировщики от настоящих целей.

В последние дни обслуга аэродрома чувствовала себя в относительной безопасности, но каждый солдат понимал, что это ненадолго. Скоро союзники поймут, что бомбят несуществующий аэродром, и проведут дополнительную разведку. К этому нужно подготовиться основательно и произвести полное сокрытие объектов. Немалую роль должны сыграть дымовые шашки, которыми в последнее время доверху заполнили один из ангаров.

Обергруппенфюрер Кальтенбруннер перешагивал через ямы, перепрыгивал через рытвины. Обошел небольшой луг с высокой травой – на некоторых участках аэродрома рос ковыль с какой-то сорной травой, еще недавно этого не было. Это не халатность, а осознанная предусмотрительность. Аэродром буквально сливался с окружающей местностью, и подобная имитация под поля и канавы была способна ввести в заблуждение даже опытного летчика.

Взлетную полосу не разглядеть – она покрашена под цвет окружающей местности, а рядом, буквально в метре от нее, буйно колосилась рожь.

Самолеты, спрятанные под маскировочные сетки, стояли вразброс почти у самых границ аэродрома, этого требовала дисциплина маскировки. Выглядеть на общем фоне почти невидимыми им помогала дополнительная окраска – темно-зеленая, пятнистая, делающая объекты совершенно незаметными.

У самой кромки поля стоял двухмоторный «Хейнкель-70». Рядом, встречая обергруппенфюрера, вытянулись капитан Люфтваффе и механик.

– Все готово? – спросил начальник имперской безопасности, пожимая руку летчику.

В вопросе не было необходимости, каждый из ожидавших отменно знал свое дело, в чем Кальтенбруннер убеждался не однажды, летая именно на этом самолете и с этим экипажем.

– Так точно, господин обергруппенфюрер. Прошу вас в салон.

– Сколько нам лететь?

– Если ничего экстренного не произойдет, то немногим более часа.

Руководитель имперской безопасности нахмурился.

– Вы не верите в самолет?

– Верю, как себе, господин обергруппенфюрер. Машина очень надежная и ни разу меня не подводила, но мы находимся на войне. А потом все летчики немного суеверные.

– Я вас понял… Только давайте попробуем без всякого экстрима. Я этого очень не люблю. Мне еще нужно вернуться – дел невпроворот!

– Сделаем все возможное, господин обергруппенфюрер, – охотно отозвался капитан.

Когда заурчал двигатель, Кальтенбруннер испытал облегчение. На этом типе самолета ему приходилось летать и раньше, в тридцать седьмом, в качестве обычного пассажира. Вот только авиационные конструкторы вскоре быстро выяснили, что такой надежный самолет можно использовать и в качестве скоростного бомбардировщика.

Через иллюминатор обергруппенфюрер смотрел на прижатую к земле порывами ветра рожь. Слегка качнувшись, самолет тронулся и заторопился на взлетную полосу. Когда машина начала разбегаться по твердому бетонному покрытию, крылья мелко завибрировали, самолет взлетел и вскоре затерялся в облаках.