Comedie de France

— Не понимаю… Я стараюсь, но не могу понять, Рауль. Он стоит того, чтобы раз за разом за него умирать?

— Да.

Силвиан стиснула зубы.

— Ваш отец назначил свадьбу на апрель. Постарайтесь не наделать слишком много глупостей до тех пор.

Она покинула кабинет, напоследок взмахнув подолом.

— Итак… — Кадан раскинулся на кровати, закинув одну обнаженную ногу на другую. В зале стоял терпкий запах духов с ветивером, но ему было все равно. — У вас есть невеста.

Рауль нахмурился и отодвинулся от него.

— Хотя бы вы не терзайте меня.

— Но у вас есть невеста.

— Да, это так.

— Следовало ожидать… — Кадан сел, и не думая прикрываться простыней, — следовало ожидать, что все ваши слова — пустой треп.

Он не знал почему, но теперь, когда он увидел Силвиан, его ненависть к Раулю стала еще сильней.

Рауль молчал какое-то время. Затем спросил, не скрывая злости:

— А вы думали, я женюсь на вас?

— О, нет, что вы. Мне бы такое и в голову не пришло. Я всегда знал, что вы поиграете со мной и вышвырните прочь.

Рауль напряженно засопел. Затем схватил его за плечо и притянул к себе. Близость чужого тела обжигала обоих, и Кадан почувствовал, как напрягается член — но злость была сильней.

— Как мне доказать, что я люблю вас? — прошептал Рауль в самое его ухо, касаясь горячим дыханием нежной кожи. — Как мне заставить вас так же полюбить меня?

Кадан накрыл руку Рауля, сдерживавшую его, своей узкой рукой.

— Для начала, — сказал он, — было бы неплохо, если бы вы убедили меня в том, что считаете меня равным вам.

— Что я делаю не так?

— О, все так. Пока вы, благородный маркиз, желаете, чтобы все было так.

— Кадан, перестань.

— До тех пор, пока у меня нет титула, как я могу вам доверять? Ведь слово дворянина перед простолюдином — ничто. Его незачем соблюдать.

— Вот оно что… — протянул Рауль и откинулся на подушки, отпустив его.

Он лежал и смотрел на тонкую спину, расчерченную цепочкой позвонков, которую неудержимо хотелось целовать.

— Вы хотите, чтобы я попросил за вас короля, — констатировал он.

Кадан изогнул бровь и посмотрел на него через плечо.

— А что, если и так? Уверен, он бы вам не отказал.

Рауль пожал губы.

— Но тогда вы признаете… вы будете принадлежать мне всегда.

Кадан не ответил. Он стащил с Рауля одеяло и, растянувшись вдоль его ног, коснулся губами паха.

— Я давно уже ваш… — пуская по члену струйки горячего дыхания, прошептал он.

В скором времени домашняя жизнь Рауля приобрела большую сложность. Будущая супруга и любовник его жили бок о бок. Каждый имел свой особый статус в его глазах, и каждый был недоволен: Силвиан — тем, что Рауль недостаточно много времени проводит с ней, Кадан — тем, что Рауль в любой момент может избавиться от него.

Рауль не мог выбирать, с кем ему вступать в брак и вступать ли в брак вообще — он прекрасно об этом знал. Брак его был делом политическим и представлял собой своеобразное заключение договора, призванное упрочить союз между двумя знатными семьями — герцогами де Ла-Клермон и герцогами де Робер. В отличие от Силвиан, которая приносила Раулю обширные земли, включающие в себя земледельческие угодья и прибрежную полосу, дающую возможность контроля морских торговых путей, Кадан мог подарить ему только свое тело — и бесконечные траты на свой гардероб.

Роль невесты, впрочем, этим и ограничивалась. Рауль знал, что не в ее воле разорвать оговоренный герцогами союз — и не собирался ухаживать за ней.

Но, казалось, ни Силвиан, ни Кадан не желали этого понимать. Ни один из них не собирался отступать на задний план.

Соперничество это длилось не только в присутствии Рауля, но и за его спиной.

Если Силвиан заказывала себе новое платье, то Кадан тут же заказывал два.

Если к свите Кадана присоединялся еще один паж — Силвиан тут же писала отцу, чтобы прислал троих. Она ни в чем не собиралась уступать "безродному юнцу".

Даже количество комнат, которое занимал каждый из них, стало камнем преткновения — Силвиан было выделено пять комнат на третьем этаже, в то время как Кадан давно уже занимал семь на втором. Больше во дворце свободных комнат не нашлось, но Силвиан никак не устраивал такой расклад, Кадан же не собирался уступать и переезжать, так что в скором времени Рауль был вынужден распорядиться о строительстве флигеля, где она могла бы занять целый этаж.

Рауль, желая разрядить обстановку, пошел на уступки обоим: он назначил свадьбу и предложил Силвиан заняться подготовкой приема, а по поводу Кадана написал прошение королю.

Письма от герцога продолжали приходить одно за другим, но каждый раз, когда Рауль собирался отправиться домой, Кадан смотрел на него так, что у Рауля пропадало всякое желание жить.

— Тебе мало того, что ты намереваешься вступить в брак, — тихо и холодно говорил Кадан, — ты решил еще и бросить меня наедине со своей будущей женой?

Рауль отыгрывался в постели. Если в обычной жизни он готов был исполнить любое желание Кадана, то ночью тот целиком и полностью, без права на отказ, подчинялся ему. Рауль брал его жестко, как завоеватель раба, вбивал в матрас и сжимал запястья так, что наутро оставались синяки.