Constanta

– Да. Пять пропущенных от какого-то Вовы. А, это тот, что вчера тебя на себе принес? Мне кажется, он к тебе неровно дышит. И одно сообщение. Открыть? От Валерки. «Яна, как ты себя чувствуешь? Мне приехать?» Так вот, в универе все пока тихо. О том, что ты устроила в пятницу, стараются не говорить. Как будто за этой информацией охотится НКВД, знаешь. О, а еще у нас новенькая! Тоже пришла из академа. Странная такая, от всех держится подальше, ни с кем не общается. Ведет себя, как будто мы где-то ниже плинтуса, а она на пьедестале. Она меня уже раздражает, да и Валере она не понравилась. И видела бы ты, как она одевается и красится!

– Как? – заинтересовалась я.

– Это не описать. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, поверь! Но могу тебе сказать, что она из тех, которых ты не перевариваешь.

– Вроде. Соседок?

– Ой, да хуже в сто раз! Так что вот тебе хороший стимул выздоравливать: ты же хочешь на нее посмотреть? Значит, пей таблетки и кушай – не хочешь же ты вот так бессильно валяться здесь еще неделю? Знаю, что не хочешь. А уж как я не хочу, кто бы знал.

– Как. Фамилия. Ее.

– Что? А! Да вроде бы Журавлева или как-то так. О-очень неприятная особа. Ну что, фруктов поешь, или тебе сначала нормальной еды принести?

Как ни странно, но есть мне до сих пор не хотелось. Как представлю, что кладу еду в рот, так и тошнит сразу. Я скривилась, и Ольга пожала плечами:

– Фрукты значит фрукты.

И ушла на кухню. Ей и правда надо ставить памятник. А еще попросить ее, чтобы перезвонила Володе и ответила на сообщение Валере. Но едва Ольга вернулась с тарелкой фруктов, как я задала ей вопрос, который совершенно не планировала: его будто кто-то сорвал с моих губ, кто-то посторонний.

– Довлатова. Не видела?

– Не-а. Даже не слышала ничего, – Ольга кормила меня с рук апельсинами, бананами и киви, продолжая рассказывать. – Но думаю, он долго себя ждать не заставит. Время идет, рано или поздно он кинется тебя искать. Ну, или обнаружит докладную на тебя и кинется еще более рьяно. Может быть, он уже пытался с тобой связаться по телефону – откуда мы знаем? У тебя же новая симка. Кстати, я бы тебе советовала зайти в инет и проверить, не писал ли он чего.

– Зайди, – попросила я. – Заодно Валере ответь.

– Окей, а что ответить? – спросила она, садясь за ноутбук.

– Спасибо. Все нормально.

– Ай-ай-ай, а ведь друзьям врать нехорошо! Где ты тут «нормально» увидела?

Ольга знала мой логин и пароль, поэтому быстро зашла на мою страницу. Я даже приподнялась немного, несмотря на боль – так хотелось увидеть +1 во входящих сообщениях.

– Ну?

– Ничего нет.

Понятно. Самые близкие либо рядом, либо используют более надежный способ связи – телефон, а не социальную сеть, которая в принципе создана для легкого общения и развлечений. Я легла обратно и сжала зубы, чтобы не заплакать, глядя в потолок. Так ужасно осознавать себя ненужной. Ненужной именно ему.

– Удаляй. Страницу, – приказала я.

–Что-о?

– Удаляй.

Не хочу, чтобы у него была возможность хоть как-то связаться со мной. Не хочу его знать, видеть, вспоминать. Ненавижу. Люблю так сильно, что ненавижу за безразличие. И все это Ольга поняла по моему взгляду, полному умоляющих, но злых слез.

– Хорошо. Удаляю. Уверена?

– Да.

– Я думала, он нравится тебе.

– Так и есть. Именно поэтому – удаляй.

Подруга больше не стала ничего спрашивать. Она слишком хорошо меня знает, ей не нужно объяснять причины и мотивы моих порой алогичных поступков.

– Валере напиши. Как есть.

– Хорошо. Пишу, что тебе не лучше. Но что я тебя усиленно лечу. Несмотря на то, что ты изо всех сил сопротивляешься.

– Пиши.

– Готово. Отправила. Вове этому твоему звонить?

– Звони.

– И что сказать?

– Что когда мне будет лучше, я снова выйду на шабашки.

– На шабашки? Вы на стройке работаете, что ли?

– Нет. Звони.

– Ну, слава богу, – она с облегчением набрала номер. – Гудок пошел. Здравствуйте. Нет, это не Яна. Яна лежит рядом и не может разговаривать, поэтому попросила меня. Нет. Нет. Да. Ей настолько плохо. Нет, она не может. Она просила передать, что как только ей станет лучше, она свяжется с вами. Да, и ему передайте то же самое. Я ее лечу. Да. Хорошо, я передам. До свидания, – Ольга с улыбкой сбросила и положила мой телефон на стол. – Скучают пацаны по тебе ужасно. Все привет передавали – и Вова, и Витя, и… Рома, кажется. И скорейшего выздоровления. Так что все. Ты просто обязана выздороветь.

Я улыбалась. Но в душе все равно плакала. Потому что думала о том, что Довлатов за все это время даже не написал мне. Это значит, что и не звонил. Следовательно, не вспоминал. В отличие от меня. Нет никакой надежды на взаимность. Я веду себя как полная дура. Я раскисла… Расклеилась, как никогда в жизни. Потому что придумала себе, что такой, как Довлатов, может полюбить такую, как я, поверила в это, а теперь страдаю. Зачем я это делаю? Но, с другой стороны, разве я могу управлять этим? И если бы могла управлять, стала бы я себя так мучить?

***

Всю неделю я провалялась дома, очень похудела, но боль в теле наконец-то прошла.