Contra spem spero

Интересно, куда это мы едем? Судя по расположению Большой Медведицы — куда-то на юго-запад; хм, любопытно.… В Сирию? Что не в Мосул или Эрбиль — точно; и что не по проторённой дороге, тем более — не по шоссе — тоже ясно. Грузовик армейский, полноприводный, и чешет прямиком по пустыне — эвон как его на кочках-то подбрасывает…

Одиссей ощупал повязку на раненом плече; бинт приятно-свежий, перевязка сделана максимум часа полтора — два назад. Значит, бинтовали, пока он в бессознанке лежал.… Стало быть, нужен им живой, раз так заботятся. Что радует — хотя, подумавши, радость здесь небольшая. Мало ли для каких целей им живой европеец нужен… Чёрт, пить охота — спасу нет! Этого, что ли, разбудить?

— Эй, часовой! Часовой!

Дремавший у дальнего борта бородач проснулся, спросонья дёрнулся, едва удержав винтовку — что любопытно, не «калаш» и не М-16, а тридцать третий «Хеклер-Кох» под ремингтоновский патрон, хорошую, надёжную немецкую машинку — после чего, протерев глаза, вопросительно уставился на Одиссея.

— Воды дай! Воды! Вассер! Или как там, по-вашему…

Бородач кивнул, достал откуда-то из-за спины здоровенную баклагу, литра на полтора, свинтил крышку, и, перегнувшись через груду палаток — протянул её Одиссею.

Чай! Прелесть какая! Не горячий, но и не едва тёплая бурда, в самый раз пить! Что-то, а чай в здешних местах заваривать умеют…

Одиссей в три подхода опустошил баклагу, благодарно кивнул своему поильцу, а затем, с немалыми усилиями (раненое плечо не сказать, чтоб шибко болело, но туго наложенная повязка изрядно сковывала его действия) перекинул пустую ёмкость владельцу. Тот потряс её над ухом, удовлетворенно кивнул, а затем спросил:

— Аш мысын? — и для наглядности изобразил процесс черпания еды ложкой из миски. Ага, ясно, спрашивает, буду ли я есть. Ну, вот а как ты думаешь, чёртушка, если я последний раз ел в ночь на Крещение — уж не знаю, сколько дней назад? Одиссей согласно кивнул и бросил часовому — скорее, для проформы:

— Буду. Что у тебя на ужин?

Тот не ответил, подтянул к себе рюкзак, достал из него пластиковую коробку, открыл её, и таким же макаром, как и баклагу — протянул Одиссею.

Кило с лишним где-то. Недурно.… Так, что у нас тут на ужин? Ага, судя по запаху — куски жареного мяса, какие-то запечённые овощи, жёлтенькие кругляши — понятно, курага, какая-то зелень…. По набору продуктов ясно, что эти непонятные хлопцы считают его ценной добычей — каковую надобно содержать прилично; другие на их месте сухой лепешкой и ломтем овечьего сыра ограничились бы — а эти, смотри, почти ресторанный обед ему подготовили. Чтоб, значит, раненый пленник за обильным достарханом позабыл, что он в плену…. Ладно, что там будет впереди — неизвестно, но подкрепиться в любом случае надо — силы нам ещё ох как могут понадобиться!

Ужин (или обед? Чёрт его разберёшь…) оказался недурён. Знать бы ещё, куда мы едем…. У этого, что ли, спросить?

— Сарбоз, куда едем, не скажешь? Мосул, Эрбиль, Багдад?

Тот отрицательно покачал головой.

— Багдатта кетмийор. Диелим бизим комутан гитмек![3]

Вот чёрт нерусский…. Ладно, рано или поздно — выясниться, куда мы едем; теперь же, после такого славного приёма пищи… как там говорили, на картошке — «После сытного обеда, по закону Архимеда, полагается поспать»? Ну вот, не будем нарушать традиций — тем более, ночь на дворе.

И Одиссей, улегшись поудобнее, смежил веки — в конце концов, удастся ли ему ещё вот так безмятежно поспать на свежем воздухе в ближайшее время?

* * *

— Что выяснили?

Левченко развёл руками.

— Ничего нового. Источники генерала Третьякова сообщают то же самое, что передал три недели назад Хаджеф — курдские ополченцы двадцать первого января доставили в Мосул, в американскую миссию, труп одного из напавших на патруль. При нем обнаружен паспорт на имя Александра Тищенко, жителя Днепропетровска, гражданина Украины. Поскольку у трупа два пулевых ранения в голову, в область лица, с частичным разрушением костей черепа — то определить, похож ли оный труп на свою фотографию в паспорте, решительно невозможно. Американцы, во всяком случае, официально считают погибшего налётчика Тищенко. Второго нападавшего, чей паспорт и прочие документы были найдены в брошенной на месте боя легковой машине «рено» — гражданина Турции Туфана Сарыгюля — не обнаружено. Ни живым, ни мёртвым. Это всё.

— А сообщение от убиенного на поле брани Тищенко, он же Одиссей, получено через двое суток после его смерти, если точнее — то через пятьдесят два часа.… С того света?

Левченко пожал плечами.

— Может, он его отправил до боя…

Генерал саркастически добавил:

— И шло оно до Москвы два дня и две ночи, потому как вёз его лихой посыльный на игреневом коне…. Так, что ли?

— Всяко бывает…