Corona Borealis (СИ)

- Ты - часть моей семьи, моей стаи, если тебе так будет понятнее, - Алиса прижалась к моему плечу. - И что бы ни случилось, это не изменится. Надеюсь, наша с тобой дружба сохранится до самой старости... ну, пока у тебя не случится шизофрения.

Приоткрыв пересохшие губы, я хотел сказать ей всё, что по этому поводу думаю. Например то, что наша дружба, скорее всего, продлится ровно до того момента, как она пригласит меня в Америку на их с Даниэлем свадьбу. Например, то, что я едва сдерживаю злобу, яд и ревность, когда проскальзывает намёк на то, что он смеет обнимать и целовать её, а о кое-чём другом я даже думать боюсь, боюсь, что тьма, переполняющая меня, просто ворвётся в этот мир первозданным хаосом. Можно, например, сказать, что это и есть настоящий эгоизм - постыдный и зверский, думать такое о человеке, которого любишь. Можно ещё сказать о том, что шизофрения у меня может начаться гораздо раньше, чем она, Алиса, думает, и вряд ли это случится без моей провокации. Можно рассказать, как тяжело на самом деле молчать и делать вид, что всё хорошо, когда всё очень плохо и Титаник явно тонет, молчать просто потому, что не хочется портить эти последние дни лета, омрачать её настроение проблемами одного чувствительного идиота. Можно также упасть ей в ноги и умолять, чтобы она никуда не улетала. Можно сказать всё прямо, вывалить кишки наружу и делай, моя милая Алиса, с ними всё, что захочешь.

Вот только это как-то низко.

К тому же, вероятно, это всё кончится просто ничем, что меня особенно пугает.

Локомотив не остановить рукой, планету не сдвинуть с орбиты. Ты крикнешь водному потоку - остановись! - но он продолжит уничтожать всё на своём пути, как ни в чём не бывало, возможно, наградив тебя извиняющейся улыбкой перед тем, как снести в щепки твой дом. Ты останешься стоять с беспомощно протянутыми руками, сожалея о своём безрассудном выкрике. Corona Borealis насмешливо сверкнёт с твоего усталого лба.

Поэтому, глядя на заходящее солнце, я молча сжал ладонь Алисы в своей.

- Будешь мне звонить? - спросила она.

- Буду, - сказал я.

 

 

*

 

 

А у отшельника - двадцать собак.

Ему даже не нужно говорить с ними, потому что они понимают его безо всяких слов и команд. Внимательно смотрят в глаза, улавливают малейшее изменение эмоций, самый слабый жест руки, откликаются на улыбку, задумчивость, гнев, слёзы. Перед ними он не лицемерит, да даже если и захочет, всё равно не сможет скрыть своих чувств.