Coward (СИ)

— Как бы мне ни хотелось остаться, нужно вставать, милая, — шепнул ей на ухо Люпин.

Гермиона разочарованно хмыкнула. Она сама уже успела об этом подумать. В любой момент могли вернуться мальчики, и меньше всего ей хотелось бы оправдываться перед ними за случившееся. Но вкус маленькой тайны заставил её снова улыбнуться. Даже если бы Гарри и Рон всё узнали, она ни о чём не пожалела бы! А ребяческое подмигивание Люпина, уже натянувшего обратно рубашку, придало ей уверенности.

С того дня у неё редко портилось настроение. Секретное счастье поселилось в её душе, спрятанное от посторонних глаз и ставшее неутомимым источником вдохновения. С трудом им удавалось находить повод побыть вдвоём: они и раньше проводили много времени вместе, но теперь Гермионе любой предлог казался подозрительно неестественным. Сообщать мальчикам правду она пока не собиралась. Никто из них не будет в восторге от этого несвоевременно вспыхнувшего романа. К тому же Рон…

Думать о чьих-либо чувствах, кроме собственных, Гермионе было непросто. Для этого она была слишком счастлива. Можно ли упрекать человека в том, что он утонул в собственном счастье? Ремус говорил, что нет, хотя если бы этот вопрос относился к нему самому, он бы не был так уверен. Но Гермиона не пыталась его этим подковырнуть. Некоторые вещи необязательно озвучивать, они и так существуют где-то в пространстве. Так было и с положением Люпина. Они оба верно понимали его и всё же молчаливо игнорировали.

Возведённая ими конструкция была настолько хрупка, что никто не решался трогать её основание. Ни Гермиона, ни Ремус не заводили разговор о том, отчего всё вдруг случилось с ними в одно мгновение, где начался разлом, из которого прорвалась давно созревавшая страсть. Не говорили они и о будущем — его черты и подавно были окутаны густым туманом незнания. Во всей непостижимой ткани времени им выдался счастливый островок. Стоило ли терзаться о большем?

Люпин иногда превращался в настоящего сорвиголову: тайком целовал её в щёку, пока мальчики отворачивались, находил под столом её руку и накрывал своей, подкрадывался со спины и щекотал под рёбрами. Эти шалости она ему легко прощала, пусть сначала слегка злилась на его безрассудство. Ведь куда более серьёзный повод для беспокойства неотвратимо приближался с каждым днём.

В день перед полнолунием Гермиона металась из стороны в сторону, не находя себе достойного занятия, чтобы отвлечься: перебирала вещи, укладывала в сумку книги, даже затеяла уборку. Ничего не помогало. Люпин наблюдал за этим сперва с иронической усмешкой, а затем принялся уговаривать не тратить нервы на такие мелочи. Заведя этот разговор, он и не думал, что ему придётся тут же обратиться в оборону.

— Я никуда не уйду! — настаивала Гермиона. — Запечатаю тебя снаружи и останусь ждать до рассвета!

— Но это же безумие! Хочешь провести ночь на таком холоде одна в лесу?!

Однако все его призывы к благоразумию были тщетны. Пришлось сдаться и позволить Гермионе Грейнджер, рьяной защитнице всех угнетённых, делать так, как ей вздумалось, ибо спорить было уже невозможно. Она обрадовалась этому совсем как ребёнок. И сделала всё по-своему.

До вечера Люпину было запрещено прикасаться к медальону: его носили Гарри, Рон и Гермиона с периодичностью в несколько часов. Ощутив у себя на груди вес крестража, она снова почувствовала тревогу. Правильно ли она всё делает? Сработает ли зелье? Ей ведь раньше никогда не приходилось его варить! А если она где-то ошиблась? В лучшем случае Ремус потеряет контроль, а в худшем…

Вся ночь была обречена. Гарри дал ей мантию-невидимку — несмотря на защитный барьер он настаивал на дополнительном средстве безопасности. Гермиона взяла с собой плед, термос, наложила на себя согревающие часы, и всё равно продрогла. Как назло, жутко хотелось спать. Глаза слипались, рот безнадёжно растягивался в многократных зевках. Пока наконец из-за тяжёлых облаков не выплыла Луна. Протяжный вой подтвердил её предположение — трансформация случилась.

Гермиона прислушивалась к каждому шороху. Если оборотень взял верх, то он попытается выбраться из укрытия. А если наоборот с ним что-то не так? Если Ремусу нужна её помощь? Терзаемая сомнениями, она спустилась по корням к основанию, обложенному крупными булыжниками. За ними не было ничего видно и слышно. Услышит ли её Люпин, если она его позовёт?

— Ремус? — робко шепнула Гермиона. — Ты слышишь меня? Ты в порядке?

Несколько секунд ничего не происходило. А затем оборотень негромко завыл, совсем не так, как обычно, будто бы даже осознанно. Со спокойным сердцем Гермиона вздохнула и вернулась на своё место. По крайней мере, Люпин был жив и находился в своём уме, а это — уже большая удача.

Она не помнила, как сон её всё-таки одолел. Проснувшись утром, Гермиона дрожащими руками сняла чары с пещеры и отбросила в сторону камни. Вопреки её опасениям, Люпин выбрался целым и невредимым, пусть и сильно уставшим.