Crysis. Легион

Натан Голд — жирный неряха, подвинутый на бумажках. Квартира от пола до потолка завалена разнообразнейшим барахлом, вокруг конторские шкафы, ящики торчат, будто языки из ртов, кучи газет (да откуда он газеты достал, в Манхэттене- то?), стопки древних оптических дисков. Старые бумажные карты растянуты на архитекторских наклонных столах, кульманы называются, их в кино прошлого века показывают, до компьютеров они были. Всякие карты: геологические, топографические, планы застройки. Кажется, Голд выбрал и распечатал все дерьмо, закачанное в базу данных по Манхэттену. Не знаю, зачем они ему, разве что пролитый кофе вытирать да кокаинчику при случае вынюхать (мои глаза в этом комбинезоне не обманешь, я вижу просыпанные кристаллики на другом конце комнаты).

— Ох, брат, не поверишь, сколько всякого случилось за последние двадцать четыре часа! Барклаевых ребят метелят на краю города, «КрайНет» — во всех прочих местах. Все валится, брат, повсюду — хаос.

Стены — по крайней мере, куски их, проглядывающие за грудами макулатуры, — смесь из пятен краски, пробковых досок для пришпиливания бумаг и старых плоских мониторов. На одной стене — в три слоя наклейки, картинки, прихваченные булавками обрывки бумаги, все, что только можно вообразить: от спутниковых снимков в псевдоцветах до скидочных двадцатипроцентных купонов на женские тампоны в «ФарМарте». В углу притаился древний коренастый мини-холодильник. Он даже без сетевого соединения, но на дверце — школьная доска для записей, и на ней кто-то по имени Анжи написал: «Нат, когда ты наконец выбросишь все это дерьмо из моей квартиры? Я 28-го въезжаю!»

Голд ведет меня через хаос, как абориген через джунгли, болтая без умолку: «Та дрянь, какую ты всосал на месте крушения, — о, она ж системы все твои переворошила! Точно вирусная, и базовая структура такая же, как у твоего наноплетения. Харгрив умом рехнулся, с такой штукой, будто с кевларом!» Я, в общем, внимания не обращаю. Заметил только: за баррикадой из старых книжек аквариум, здоровенная штука, на сотню галлонов, а внутри копошится что-то — со щупальцами, присосками. Сперва подумал: не иначе, Голд изловил себе детеныша цефов, но нет — всего лишь осьминог. Выглядит так же инопланетно, как и вся прочая мерзость, попадавшаяся мне за последние несколько часов, но, по крайней мере, оно с Земли.

Почему-то оттого все меняется. Я чувствую без малого приязнь, чуть не любовь к склизкой бесхребетной твари. Мы все сейчас в одном аквариуме, правда?

Голд ведет меня через зал:

— О, смотри, такой же стенд, как на острове, только причиндалов поменьше, — и заводит меня в комнату, достаточно пустую, чтобы оценить степень засаленности обоев. У дальней стены — гибрид шезлонга с крестом для распятия. Для распятия и сделано: углубление для комбинезона, руки, нош вытянуты, место для тела. Садишься, и — судя по круглым маленьким штепселям вдоль рук, ног и хребта — прямо в тебя оно и подключается, соединяется. Пук провисших черных проводов идет от шезлонга к серверу в углу.

— Давай, парень, нужно тебя проверить!

Я опускаюсь в кресло и — упс! Будто в камень заковало. Или комбинезон чертов, или Голд виной, но вот я лежу, парализованный, а пузатый извращенец среднего возраста перекатывается на конторском кресле и возится с чем-то непонятным.

— Ну, наворочено… — вздыхает и направляется к загроможденному древнему столу у стены, возится там с ноутбуком, — Хм, Харгрив… кто знает, что делается в его голове… так, посмотрим, посмотрим… Это странно, очень странно! Это…

И вдруг радость, бывшая на лице Голда при встрече, исчезает напрочь. А вместо нее — ужас, растерянность, гнев. Парень сейчас сорвется в припадок, я такое видывал, знаю.

В руке Голда — пистолет, и дуло смотрит мне в лицо.

— Ты не Пророк! — шипит Голд.

А я все так же не могу шевельнуться.

— Ты кто? Что ты с ним сделал? — шипит Голд, наклоняется ко мне, — Это Харгрив, да? Он любит концы подвязывать. Харгрив тебя послал убить меня!

Интересно, в таком неподвижном состоянии сколько сможет Н-2 вынести? Интересно, какие у Голда есть инструменты? И сколько времени ему потребуется, чтобы вскрыть комбинезон, будто устрицу, и добраться до мягких частей внутри? Успокойся, Натан, успокойся, ты сейчас главный, ты все можешь, не надо паниковать, не спеши!

Вот, именно так, возвращайся к ноутбуку, проверь черный ящик — должен же быть в этой махине черный ящик, — прокрути логи, собери факты.

Факты он, по-видимому, собрал. Откинулся на спинку кресла, задумался. Через пару секунд вспомнил про меня, щелкнул чем-то — и я свободен! Затем встал и, не говоря ни слова, вышел из комнаты.

Иду за ним в гостиную. Там, среди куч хлама, непонятным чудом отыскалось кресло, не заваленное доверху старыми бумагами. В кресле сидит Натан, подперев голову руками, и смотрит в ковер.

— Не могу я больше так, — жалуется он ковру, — Я ж не отвязанный штурмовик, не спец по особым заданиям, крутой, как ты… э-э… как Пророк был. Я — разобиженный вялый ботаник с паранойей. Мать твою, вот я весь.