d3257173e6e84c0dbd07778660e8d04c

Только сейчас Мальвина заметила Мэтта. Глядя на него, девочка испытывала лишь одно: она ощущала себя совершенно покинутой. У нее не осталось никого, кому она могла бы довериться, с кем могла бы разделить свои проблемы. И Мэтт казался настолько отдаленным, настолько призрачным, что Гилберт вообще разуверовала в то, что когда-то она была в него якобы влюблена.

— Я хочу отчислиться. Или перевестись. Или вообще устроиться на работу — плевать, лишь бы не быть тут!

— Куда ты переведешься? — секретарь, казалось, была не менее удивлена. Елена всегда помогала с бумажной волокитой, с организацией дней открытых дверей или подшивкой личных дел, или с оформлением какой-то нафиг никому не нужной стенгазетой. А теперь вот эта примерная девочка была не в себе. — У нас нет больше худграфов…

— Значит, пойду в педагогический. Поступлю в следующем году… Черт!

Шатенка зарылась руками в волосы, закрывая глаза. Она чувствовала себя предательницей. Она ощущала разъедающую душу щелочь. Ощущала, как кожа рвется по швам, как материя прежнего мира крошится. Все фрески мечтаний и верования — осыпались. На белый порошок крошились такие понятие как любовь и дружба. Елена бы рада затянуться ими как кокаином, да только не может.

Она задыхается.

Донован быстро поднимается, подходит к Елене и хватает ее за запястья. Гилберт напряжена, и ее реакция незамедлительна — она хочет вырвать руку, она хочет закричать, но в горло впились осколки беспомощности, и выходит прошептать что-то среднее между «Отпусти» и «Прости». Наверное, образы всех трех людей слились в один единый. Наверное, произошло наложение одной информации на другой.

Мэтт обхватывает девушку за плечо, выводит ее из деканата и захлопывает дверь. Гилберт оказывается прижата к стене. Гилберт оказывается зажатой в тисках.

— Что случилось? — он смотрит внимательно, кажется, что сочувствующе. Елена закрывает лицо руками, но Донован перехватил запястья. Было не сильно и не больно.

Просто не приятно.

— Расскажи мне!

Девушка прижимается спиной к стене, придвигает руки к груди и касается шеи. Длинные ногти вонзаются в кожу. Отдаленное воспоминание накрывает озлобленным цунами — если расцарапать кожу, станет легче. Станет легче, если переключиться на физическое недомогание.

— Елена! — он касается ее ладоней, сжимает их. Гилберт переводит взгляд на парня, и тому кажется, что Гилберт увидела его только сейчас.

— Я совершила нечто ужасное, Мэтт! О, черт! .. Черт!

Она выкрикнула последнее слово. К счастью, пары закончились, и студентов было не так уж много. Но некоторые зеваки все же питали внимание к Елене. И как ею не интересоваться? Самая тихая студентка знакомится с самым красивым парнем, исчезает на неделю из-за смерти матери, а потом возвращается в совершенно обычном амплуа. Далее следует появление полицейских, расследующих дело о нападениях в парке, далее — появление с Тайлером, ссора с Бонни. Гилберт из невзрачной превращалась в популярную, хоть самого того не подозревала.

— Мне нужно на вокзал! Мэтт, мне нужно на ебанный вокзал!

Она выдергивает руки, но Донован умудряется перехватить девушку и прижать ее к себе.

Елена устала от того, что каждый пытается ее успокоить. Она устает быть способом самореализации для кого-то.

— Я сама, — слова и стоны создают бешеную комбинацию. Голос хриплый, будто надорванный или прокуренный. Будто и не ее вовсе. — Я сама хочу!

Упирается руками в плечи Мэтта, отгибает голову назад и, сжимая зубы, находит силы не закричать, а лишь промычать, издать какой-то нечленораздельный звук. Острые ногти впиваются в плечи. Слайдами в сознании мелькают воспоминания, а потом разбиваются на пиксели, распадаются и превращаются в какой-то хаотичный порядок. Девушка вонзает взгляд в Мэтта.

Огонь снова возгорался. Он испепелил все. В этот раз пожар не удастся потушить.

— Отпусти меня! Ну, пожалуйста… — шепчет глотая слезы и делая глубокие вдохи. Но пытаться дышать в подобные моменты как пытаться дышать под водой. Или в вакууме. — Я просто хочу написать это долбанное заявление и больше никогда здесь не появляться.

— Очнись! — сквозь зубы и властно. Мальвина устала от власти и дробления слов. Она обмякает в объятиях парня, у нее подкашиваются ноги. Совесть вонзается клыками в душу, разрывая ее на ошметки. — Не смей гробить свою жизнь из-за каких-то мудаков!

— Она уже угроблена, Мэтт! — хватает парня за руки и срывает их с своей талии. — И я больше не могу быть здесь! Не могу из-за Бонни! Из-за матери, отца, Тайлера и Добер… Я просто хочу забыть всех их!

Мэтт смотрит на нее во все глаза, чувствуя подступающую нежность. Ему жаль эту девочку, за которой он когда-то так неумело, но красиво ухаживал. Ему жаль эту девочку, которой просто не предназначено быть счастливой. Иногда такое бывает. Иногда люди не предназначены для любви. Иногда люди не предназначены для спокойствия. С этим трудно смириться, но это неопровержимо.

— Забудешь, — Донован открывает дверь, касается запястья Елены. — Забудешь, я тебе помогу.