d3257173e6e84c0dbd07778660e8d04c

Елена застегнула сапоги, выпрямилась и посмотрела на Донована. В ее взгляде ничего не осталось от взгляда роковой девушки, от взгляда той, в которую когда-то влюбился Тайлер Локвуд, которую когда-то возжелал Деймон Сальваторе.

В ее взгляде не осталось и взгляде прежней Елены. Взгляда той, в кого влюбился Мэтт Донован. Теперь перед Мэттом стоял совершенно иной человек.

— Нет. Просто боюсь самой ситуации.

Она закинула сумку на плечо, взглянула робко на Мэтта.

— Спасибо, — это слово говорить было, наверное, слишком поздно. Но Елена осмелилась. Она не надеялась на то, что ее жизнь вернется в прошлое русло. Но пренебрегать людьми — этого тоже Мальвина делать не собиралась.

Он кивнул. Гилберт открыла дверь и вскоре скрылась.

Елена не питала иллюзий насчет будущего. Она знала свой характер, знала, что им ее наградил ее отец. Все сваливать на дурную наследственность было несколько глупо, но Гилберт и не отрицала больше тот факт, что она — достойная дочь своего предка.

Елена не питала иллюзий на счет будущего. Она, ровно как и Дженна, знала, что люди не меняются, тем более — за полтора месяца. Она, ровно как и Дженна, знала, что домой она не вернется еще очень скоро.

Но отчего-то ей очень сильно хотелось признать свои ошибки. Выбить прощение за их свершение вряд ли получится, но признать — вполне. Признают их ведь далеко не все.

Грейсон так и не признал, например.

Елена знала, что Бонни сменила адрес. Мэтт сказал, что у Беннет сдача сессии в дополнительные сроки. После новогодних праздников она досдает и пересдает предметы, которые не успела выучить к официальным срокам. Мэтт сказал, что сегодня у Бонни последний экзамен.

Елена сдала Бонни на выходе у парка. Она не была уверена, что ее бывшая подруга пойдет именно этой дорогой, но если верить Доновану, Беннет теперь жила за парком, и логичнее было бы предположить, что именно этой дорогой ходит бывшая феминистка.

Елена стояла в течение долгих сорока минут, то кидаясь к выходу, то направляясь к выходу из парк. Сроки истекали — Елена должна уже была быть дома. Истекали терпение и спокойствие — Гилберт начинала ходить из стороны в сторону, сомневаясь, что ей повезет подловить подругу.

В конце концов, почему ей должно везти? Ей и так слишком много везло в последнее время. В конце концов, почему Судьбе снова надо прогибаться под дудку этой мерзавки, когда та решила корректором замазать помарки? В конце концов, с чего бы Бонни не обзавестись новыми друзьями? Она заслуживает этого.

Она заслуживает.

Елена сделала глубокий вдох, развязала шарф, принимаясь засовывать его в сумку. Елена сделала глубокий выдох, устремляя взгляд вперед, но не замечая нужного человека. Елена прижалась к железным прутья забора, — клетки? — закрывая глаза и начиная медленно опускаться вниз. Горячие слезы ошпарили кожу. Их охладило ледяное дуновение ветра. Что-то неприятное и колкое стянуло кожу.

А потом закружилась голова.

Гилберт открыла глаза — изображение размытое и неясное. Гилберт медленно поднялась. Прошло около часа или немного больше — Елена уже точно не помнила. Она знала только одно — грехи вымаливать довольно тяжело.

А потом голова закружилась еще сильнее.

В отдалении залаяла какая-то псина. Она заливисто лаяла, разрывая надежды и кромсая последние надежды. Гилберт устремилась вглубь парка, вглядываясь в каждого прохожего, словно Бонни маскировалась. Холодный воздух проникал в легкие, схватывая их ледяными лапами. Елена сделала круг, направляясь снова к выходу.

Она потеряла надежду. Прошло полтора часа, а казалось — прошло полтора месяца. В аду всегда так — тут время длится иначе. Оно растягивается. Оно становится длиннее, издеваясь над тобой, потирая ладони, как злодей какого-нибудь мультфильма.

Мальвина потеряла шарф, когда вернулась к выходу. Елене не собиралась уходить, но она чувствовала себя крысой, заблудившейся в лабиринте и подыхающей от холода.

Она чувствовала крыс внутри себя.

И они вгрызлись еще сильнее, когда Елена все-таки увидела Бонни.

Та спокойно шла к выходу, беседуя с кем-то по телефону. Гилберт почувствовала, что ее сердце подпрыгнуло до горла. Гилберт почувствовала, что ребра начинают дробиться на мелкий порошок, но ноги почему-то шли быстрее и быстрее. Слезы скатывались по лицу, шипя на морозе и причиняя игольчатую боль.

Все декабрьские сны, порванные рисунки и ночные бессонницы — все ворвалось, материализовалось и теперь начало медленно сдирать кожу.

А потом накрыла огненная волна, когда Елена дотронулась до плеча Бонни. Потом волна прокатилась еще раз по всему телу, когда Бонни обернулась.

Они застыли на повороте. Справа оставался вход в парк. Слева раскинулся перекресток.

Елена смело смотрела в глаза бывшей подруге. Она выдерживала эту пытку, несмотря на то, что совесть кромсала как — доберман? — цербер.

По лицу Елены все сильнее стекали слезы. А лед взгляда поражал до самых глубин души. Бонни усмехнулась, чуть выше поднимая подбородок. Она выглядела совершенно иначе. Выглядела так, как выглядела прежняя Бонни. Выглядела уверенно и привлекательно.