d5e615fa83ef4305da3dfd500e92288e

Он так не нервничал даже когда устроил Хантеру ту дурацкую шутку с модифицированным слашем, из-за которой тот чуть не потерял глаз. А ведь тогда ему светило исключение.

Но, может быть…

И внезапно до Курта дошло. Это работало. Его старания возымели эффект. И гораздо больший, чем он сам надеялся.

Возможно, он просто недооценил усилия, что Себастиан должен был прикладывать, чтобы держаться подальше от секса. И в конкретной ситуации, от него.

Смайт не готовил никаких ответных шагов, чтобы расплатиться с ним, потому что был слишком занят тем, чтобы держать себя в руках.

Что, без сомнения, давало Курту власть.

Власть, которой он намеревался воспользоваться, да ещё как.

Потому что Курт хотел иметь парня.

Больше того.

Курт хотел, чтобы Себастиан стал его парнем, официально. Он хотел, чтобы все знали, что между ними что-то есть, и что этот парень… его.

Он хотел иметь право злиться, если кто-то другой приближался к Себастиану и заигрывал с ним, и хотел иметь право сказать «Держись подальше, он – мой. А я его.»

И это уже не было вопросом желания постоянных отношений хоть с кем-то, лишь бы не оставаться снова одному.

Курт хотел именно Себастиана в этой роли, потому что… чего уж там, бессмысленно было ходить вокруг да около. Он влюбился в него.

Он влюбился в милого нежного парня, каким тот становился, когда они были одни. В парня, который не умел делать широкие жесты, но всегда был внимателен к нему и видел то, чего другие не замечали.

Он влюбился в того парня, которым Себастиан чаще всего боялся быть. Но всё-таки был.

И именно с этим парнем он хотел быть рядом.

И если он не мог заполучить его обычным способом, он готов был прибегнуть к любым уловкам.

Недаром же говорится, что на войне и в любви все средства хороши, разве нет?

И теперь он видел только одно решение.

Надавить ещё сильнее.

Себастиан начинал терять терпение.

За всё утро он не остановился ни на секунду. Да и во второй половине дня не притормозил. Прежде всего, чтобы не наткнуться снова на Курта с его маленькими приватными представлениями, которые тот инсценировал в течение всего дня, испытывая его на прочность.

Хаммел действительно превращался в настоящего дьявола, если хотел.

Во время репетиции Соловьёв Курт занял позицию перед ним, убедив Хантера, что это место подходит для него лучше, хотя обычно стоял всегда позади. И весь танец он только и делал что вилял попой у него перед носом самым вызывающим образом. Но худшее началось, когда Хаммел принялся кокетничать с Хантером, попросив того пройти с ним индивидуально танцевальные элементы, которые и так знал отлично.

Себастиан прекрасно понимал, что Кларингтон не гей. Ни в одном из его жестов не было сексуальной подоплёки, но каждый раз как только его руки касались Курта, направляя его движения, в груди Смайта поднималось безумное желание наброситься на него и загрызть. Или наброситься на Курта и оттрахать показательно перед всеми.

Просто чтобы напомнить ему, чей он.

Его бы даже позабавило это зрелище – в особенности, выражение Хантера, которого Курт поставил в тупик своим аномальным поведением – если бы он не находился в таком нервном напряжении после прошедшей ночи.

Он практически не спал. В какой-то момент ему пришлось, кроме всего прочего, слушать стоны, которые Курт начал издавать во сне. Было очевидно, что снилась ему некая весьма стимулирующая физическая деятельность. И уже одних этих звуков было достаточно, чтобы свести Себастиана с ума, но когда он услышал, как Курт простонал его имя, Смайт окончательно потерял голову.

И он запросто мог бы в тот момент сам доставить себе удовольствие, учитывая, что Хаммел спал и был поглощён… чем бы он там ни занимался с ним же – чёрт возьми! – во сне.

Но он не хотел. Потому что теперь это уже превратилось в вызов самому себе. Он не хотел и не мог дать всю эту власть Курту, иначе, победа, достигнутая обманом, потеряла бы смысл.

Поэтому он встал и, быстро одевшись, вышел, чтобы отправиться на пробежку.

Он бегал почти три часа, следовательно, было вполне естественно, что сейчас он чувствовал себя совершенно измотанным. И нервным. И возбуждённым, после всего того кофе, что он влил в себя, чтобы не отрубиться на лекциях.

И весь этот спектакль уж точно не облегчал его положения.

Конечно, он понимал, что Курт пытается сделать. Он хотел заставить его сдаться. Это было очевидно. Но сознание этого не помогало легче переносить то, что вытворял Курт.

Поэтому, когда репетиция закончилась, он выскочил из зала, ни на кого не глядя, и погнал машину в направлении Лайма Бин. Требовалось два часа, чтобы добраться до этого места, но, с тех пор, как Курт угостил его тамошним капучино, у него развилась своеобразная зависимость.

И, возможно, идея добавить ещё кофеина в кровь была не из лучших, но в настоящий момент, он не видел иного способа расслабиться и отдохнуть. Поход в Scandals даже не обсуждался, как, впрочем, и вариант запереться в собственной комнате – не теперь, когда он делил её с Куртом.