Да, Босс!

Всё понеслось к неминуемой катастрофе со скоростью света сразу, едва я вошла в его чёртов кабинет и поняла, что не смогу сорвать это идиотское собеседование. Поняла, едва села напротив Левандовского и закрылась от него нелепым щитом-сумкой. Всё уже тогда было решено, а сейчас… Сейчас я всего лишь разбиралась с последствиями наших с Левандовским «рабочих отношений», в которых однозначно винить кого-то было бы глупым. И с этим мне предстояло жить.

— Ева…

Я вздрогнула, выходя из состояния задумчивости, когда поняла, что не одна в комнате. Бросила взгляд на сотовый, лежащий на подоконнике, уже зная, что того пропущенного звонка, которого так ждала, на экране не будет. И повернулась к маме, застывшей в дверях.

— М? Что-то случилось?

Она запнулась всего на несколько секунд, но я поняла, что новости будут совсем не радужными.

— Ничего не случилось. — В голосе матери беспечность звучит настолько лживо, что мне хочется поморщиться. — Отца уволили с работы… Он не хотел тебе говорить.

А теперь — там кроются нотки вины, которой мама совсем не должна испытывать. Потому что они с папой совсем не виновны в том, что у него больше нет заработка.

— Ну, это ничего, — заверяю я маму, подходя к ней, обнимая крепко и желая, чтобы только она не почувствовала того, как на самом деле мне плохо. — Я скоро аванс получу. Всё будет хорошо.

Я даже не знаю, кого пытаюсь убедить в этом в первую очередь. Наверное — себя. Потому что уже знаю: моя уверенность в том, что я больше не увижу Адама Левандовского, летит ко всем чертям, и от этого я чувствую какую-то неуместную, но в то же время самую закономерную радость. И ощущаю страх. После того, что было сегодня, вероятность, что он примет меня обратно, крайне мала.

Но сейчас, когда мама прижимается ко мне, и когда я лгу ей, что все проблемы решаемы, мне хочется быть уверенной в том, что я со всем справлюсь.

У меня просто не остаётся иного выбора.

В офисе всё на тех же местах, что и вчера. С той лишь разницей, что сутки назад мои ощущения были похожи на настоящий шторм, сейчас же — больше схожи со штилем. Всё ведь действительно очень просто, и совсем не стоит усложнять себе жизнь. У меня есть возможность сделать так, что мама и папа больше ни в чём не будут нуждаться, и я буду дурой, если ею не воспользуюсь. А Адам… Он никогда не будет принадлежать мне настолько, чтобы я посчитала себя счастливой. С ним. Потому что я не способна заинтересовать никого, кроме мужчин, подобных Вадиму, для которых важно купить в воскресенье пиво по сорок два рубля. И с этим мне следовало смириться давно. Это помогло бы избежать неприятностей с Левандовским и болезненных ощущений там, где неистово бьётся сердце. Бьётся, когда я бросаю быстрый взгляд на мои вещи, стоящие в пакете возле стола. И когда толкаю перед собой дверь в кабинет Адама, даже не уточнив, на месте ли он и может ли меня принять.

— Я подумала о вашем предложении, босс, — говорю, отчаянно скрывая сквозящую в голосе горечь и тревогу, что он передумал и откажет.

Он отрывается от изучения лежащих перед ним бумаг сразу, едва я заговариваю. А я смотрю прямо в его глаза и добавляю, чтобы между нами больше не было непонимания.

— Если вам ещё это нужно, я стану вашей женой. Фиктивно, разумеется. На любых ваших условиях. Вы правы — мне очень нужны деньги.

Не дождавшись ответа, я быстро ретируюсь, потому что услышать сейчас отказ — равносильно тому, чтобы подняться на плаху. Пусть скажет мне «да». Остальное — неважно. Это в любом случае всего лишь бизнес. Просто мне стоило понять это сразу.

Наверное, тогда не было бы так горько. Хотя… я очень сильно в этом сомневаюсь.

Глава 13

Ева вышла раньше, чем Адам успел кивнуть ей в ответ на то, что она сказала. Или сделать что-то еще. Говорить что бы то ни было ему не хотелось вовсе.

Дверь за ней закрылась, а он сидел все в той же позе, пытаясь понять, что чувствует. Облегчение? Нет. Потому что вся эта сделка с Лучаком, которая дошла до полного абсурда, неожиданно перестала его волновать. Радость? Тоже нет. Радоваться было нечему совершенно. Потому что он, по сути, собирался сделать самую натуральную глупость. Хотя, может, с деловой точки зрения, это была не такая уж и глупость, а насущная необходимость. Если фабрика поляка отойдет в другие руки — придется налаживать контакты с новым владельцем, а это было не самое приятное, но крайне необходимое дело, потому что именно там производились флаконы для его будущего продукта.

Но связывать себя — пусть даже фиктивно — с женщиной, которая заявила, что не желает продаваться и «особенно» — ему, словно он непомерно гадок, из-за какого-то товара… Хотя он ведь жил этим товаром уже много лет. Для него не существовало ничего важнее, чем его фирма. Но и ситуация все же была не настолько критической. Да, возможно, он будет вынужден потратить время на переговоры или даже передачу заказа другой фабрике, зато не придётся пачкаться в таком деле, как фиктивный брак.