Да, Босс!

— Вы правы… Вещь, которая предлагается всем и каждому, теряет свою ценность. Но есть одно «но». Я — не вещь, как бы вам ни хотелось думать иначе после того, как вы всё решили за меня. Поэтому примите совет от вашего секретаря — выберите себе более сговорчивый товар. Думаю, что любая другая, например Вероника, с удовольствием побудет хоть вашей женой, хоть вашей вещью, что в принципе одно и то же. И вы будете полностью удовлетворены в своей потребности владеть эксклюзивом. В моём же случае я могу вам предоставить только одно — впредь я буду так же самоотверженно выполнять ваши желания. Те, которые связаны с работой, разумеется. Ведь это очень важное качество для любого секретаря. Да, босс?

Первый порыв — набросить на Еву какую-нибудь тряпку и выволочь из магазина, был Адамом решительно подавлен. Он смотрел на то, как она раздевается, а затем выходит из примерочной и дефилирует по залу, со смешанным чувством гнева и сожаления. Только о чём именно жалел в этот момент — не знал совершенно. А может, просто жалел о слишком многом.

Жалел о том, что она оказалась такой привлекательной. Жалел о том, что ее скромность в день собеседования была, судя по всему, наносной. И ещё жалел, что он такой идиот, что поверил ее нелепой оболочке, не сумев разглядеть того, что крылось за ней.

А к тому, что крылось за ней, он затруднялся сейчас определить своё отношение.

Он, как и всегда, внимательно выслушал ее, хотя ему стоило огромного труда не выйти из бутика к чертовой матери, оставив ее тут сверкать своим телом и дальше сколько влезет. Но показывать, что ситуация его хоть как-то задевает, он не желал. А потому, дослушав Еву до конца, улыбнулся и громко зааплодировал.

— Браво! Я выпишу вам премию за это выступление. И выражаю сейчас же глубокую благодарность за акцию черного пиара, пользу которого, в отличие от многих других публичных людей, не отрицаю. — Адам подошёл к ней ближе и, вытянув обе руки в ее сторону, как это делают при представлении артиста, сказал:

— Знакомьтесь, дамы и господа — это Ева. Будущее лицо новой линейки ароматов «Левандовски». — Он повернулся к ней и, подняв брови, уточнил: — Ведь от этого контракта вы отказываться не станете? Благо он именно такой, как вы любите — сугубо рабочий. И просто замечательно, что вы сейчас обрели новый бесценный опыт публичной обнаженки, который вам ещё, несомненно, очень пригодится. В работе, разумеется. А теперь… — Адам стащил с себя пальто и накинул Еве на плечи, — мы идём трудиться. Самоотверженно и никак иначе. А всех вас, — обратился Адам к глазеющей на них публике, сбежавшейся на представление даже из соседних бутиков, львиная доля которой снимала все происходящее на камеру, — мы обязательно ждём на презентации. Как вы понимаете, это будет очень интересно и откровенно, друзья, — отвесив шутовской поклон, Левандовский взял Еву под локоть, вывел на улицу и посадил в свой «Бентли». Постоял немного, вдыхая морозный воздух и приводя в порядок мысли. Ещё раз обдумал сказанное Евой, выстраивая кирпичик за кирпичиком, как стену, в голове то, что собирался сказать. Затем нырнул в машину, нажал на педаль газа и молча проехал до самого «Высоцкого». И только оказавшись на парковке, вдалеке от чужих глаз, заговорил:

— Поздравляю, вы сегодня же станете звездой Ю-туба, — его голос звучал ровно — ни насмешки, ни злости. — Что же касается всего остального… возможно, если бы вы не опустошили залпом в субботу два бокала крепчайшего алкоголя, то лучше запомнили бы то, что я вам сказал. Но ничего, я повторю, — Адам наконец повернулся к ней и посмотрел прямо в глаза: