Да, Босс!

— Отличные туфли, — похвалил Левандовский равнодушным тоном. — А грудь — и того лучше. Вот только если вы собирались этим занимательным стриптизом убедить меня все же купить ваши сексуальные услуги, то стоило позаботиться и о белье. Ибо вы правы — упаковка в вопросе продажи товара имеет немаловажное значение. — Он снова недобро усмехнулся и направился к стенду с нижним бельем. Недолго думая, выбрал комплект из тончайшего кружева самого вызывающего цвета — красного и, вернувшись к примерочной, бросил его Еве. А затем вошёл внутрь сам и, прикрыв за собой дверь, повернул задвижку.

— Давайте, надевайте, — скомандовал Адам ледяным тоном и, прислонившись плечом к стене, выжидающе сложил руки на груди. — И запомните важную вещь, моя дорогая, — последние слова он выделил особо — так, что звучали они как насмешка, — если хотите себя кому-то удачно продать — не стоит выставлять товар на всеобщее обозрение. Вещь, которая предлагается всем и каждому, теряет свою ценность. А я люблю владеть эксклюзивом.

Ева не умела злиться. По крайней мере, она была уверена в этом до этих пор. По крайней мере, она была уверена, что не может быть злой настолько. Но Левандовский ожидаемо показал ей, что всё в жизни бывает в первый раз.

Эта его манера, с которой он сообщал простым смертным, что именно думает на их счёт, порядком её раздражала. Потому что Ева считала — она может рассчитывать на несколько иное к себе отношение. Почему? На этот вопрос у неё был только один ответ, наиглупейший, как и ситуация, в которой она оказалась. Ведь она же была его невестой… пусть и фиктивно, пусть ненадолго… Мог же её босс проявить к ней иное отношение?

Как выяснилось — не мог. Он чётко дал понять, что она для него всего лишь вещь, и собирался указывать ей на это до победного. Что ж, как там говорила Галка? С волками жить — по волчьи выть. И была права на все сто.

Стоя напротив Левандовского, который небрежно прислонился плечом к одной из стенок кабинки, Ева старательно отводила взгляд от его лица. Не хотела видеть на нём выражения превосходства, которое наверняка царило во всех чертах Адама. Она не понимала, чего именно добивается от неё Левандовский. Он сделал всё, чтобы убедить Еву в том, что она является товаром, который он собирался купить. И в этом состоял его план?

Ева повесила комплект белья на крючок, на котором уже висели её вещи из прошлой жизни, после чего взялась за пуговицы жакета. Всё это время она неотрывно смотрела в глаза Адама. В глаза, в которых загоралось что-то потустороннее, незаметное иному взгляду, и чему сама Ева не могла дать названия. Жакет упал на пол, оставив её в одном белье. Да, не таком роскошном и изящном, как то, которое выбрал Левандовский, но всё же более обнажающем, чем скрывающем её тело от чужих глаз.

Заведя руки за спину, Ева расстегнула застёжки бюстгальтера. Чего ей стоило остаться неодетой перед Левандовским, наверное, не знал никто, даже она сама. Но вот груди коснулась прохлада воздуха, а Ева не предприняла попытки прикрыться, хотя ей этого чертовски хотелось.

Следом участь быть снятыми настигла трусики. В этот момент в лицо Левандовского она не смотрела — не хотела видеть на нём насмешку, отвращение или презрение. Но раз уж начала этот спектакль, собиралась идти в этом желании до конца.

Переступив через тёмную ткань, Ева протянула руку, сняла с крючка выбранный Адамом комплект и принялась надевать его на себя. Бельё село идеально, как будто было создано специально для Евы, что ещё сильнее её разозлило.

Этот невыносимый мужчина, похоже, знал всё наперёд. Знал, как выбить её из колеи одним словом или жестом, знал, на что она пойдёт, если довести её до края. Он вообще знал всё, и ей оставалось лишь следовать за его желаниями. И Ева понимала, что ничего не сможет с этим поделать.

Протиснувшись мимо Левандовского, она выскользнула из примерочной, продефилировала по залу, делая вид, что придирчиво выбирает вещи из бог весть какой коллекции. На продавцов, застывших в нескольких метрах, старалась не смотреть. Обернувшись к Адаму, Ева сложила руки на груди, копируя его жест, и проговорила:

— Если бы я хотела себя кому-то удачно продать, я бы непременно выбрала вас, босс. Кто, как ни вы, сумели бы подобрать мне подходящую упаковку? Но я не хочу себя никому продавать… Тем более — вам.

Сообщать о том, что именно ему предлагать себя в качестве товара было особенно унизительно и болезненно, она не стала. Хватит Левандовскому и того, на что он уже её толкнул. Но и не сделать ничего в ответ на его слова, что до сих пор рефреном звучали в ушах, Ева не могла.