Да будем мы прощены

– Меня уволили. – Я останавливаюсь и начинаю снова: – Я имел жену своего брата, а потом брат пришел домой и убил ее. Моя жена подает на развод. А сегодня, после долгих лет работы в одном колледже, мне сказали, что это мой последний семестр. Я живу в доме брата, пока он в кутузке. Ухаживаю за его собакой и кошкой, а недавно начал пользоваться его компьютером – ну, выходить в сеть, заходить на разные сайты. Много раз устраивал себе свидания за ленчем с женщинами. Обычно ленча не было, был только секс. Много секса.

– Ты был пьян? – спрашивает кто-то.

– Нет, – отвечаю я. – Ни капли.

– Ты сильно пьешь?

– Я почти не пью. Наверное, мог бы пить больше. Я вас увидел с улицы через окно, от вас пахнуло теплом, дружелюбием, гостеприимством.

– Извини, Гнид, – отзывается хором вся группа.

– Но вам придется уйти, – добавляет руководитель, и у меня такое чувство, будто меня вышибли с острова.

Встаю со складного стула и выхожу, мимо старой алюминиевой кофеварки, на которой светится огонек готовности, мимо кварты цельного молока, сахара, пончиков и всего того, что я уже предвкушал. Есть у меня искушение отволочь себя в бар и стать за одну ночь алкоголиком, чтобы можно было вернуться.

– Есть места и для таких, как вы, – говорит один мужчина.

– Для каждого есть место на свете, – добавляет женщина мне в спину.

Я сижу на парковке, представляя, как дальше идет без меня собрание и все они обсуждают меня за глаза – или просто продолжают свое?

* * *

Когда я выезжаю, звонит Клер.

– Нам надо продать парковочное место, – говорит она.

– Конечно, – отвечаю я. – Можем, если ты хочешь. Ты уверена, что оно тебе не нужно?

– Ты забыл, что я не вожу машину? Продаю место соседям сверху.

– У которых ребенок плачет, а они день и ночь топочут у нас над головой?

– Да. У них минивэн, и они предложили двадцать шесть тысяч долларов.

– Двадцать шесть тысяч?

– Была война предложений – мест очень мало.

– Вот это да!

– Они платят наличными.

– Класс. Так что поделим пополам?

– На самом деле за место платила я, – напоминает она.

– Тогда зачем ты мне рассказываешь?

– А просто чтобы ты знал.

Она дает отбой.

Мне снится Никсон.

Никсон, «Ночные рассказы». Идея вот какая: у него был друг-конфидент, и каждую ночь, когда Никсон не мог заснуть, он звонил этому другу поговорить, и иногда друг ему читал из «Моби Дика», или «Записок из подполья», или из Пола Джонсона «Путешествие в хаос» или «Враги общества», а бывало, они вместе телевизор смотрели. Никсона ласкала мысль, что этот конфидент бодрствует, когда бодрствует он, Никсон, и ему никогда не приходится быть одному.

Одиночество его пугало.

В пятницу вечером, закончив работу и убрав швабру с ведром, уборщица Мария выходит из гардеробной, переодетая в уличное, и говорит мне:

– Мистер, я здесь больше работать не могу – очень уж я тоскую по миссис Джейн. И расстраиваюсь, когда сюда прихожу. Я вот работаю, а вы целый день тут сидите. Я вас не знаю. Ваш брат убил миссис Джейн. И что теперь будет с этими красивыми детками, которые остались без матери? Вы, пожалуйста, передайте им от меня очень большой привет, а с вами я прощаюсь.

Я достаю бумажник, даю ей пять сотенных банкнот. Она берет три и две отдает мне обратно.

– Долгов не имею, – заявляет она. Что она хочет этим сказать, я не знаю.

– Я передам детям, – говорю я.

– Хорошо, – отвечает она. – И еще у вас кончаются «Мистер Клин» и «Виндекс».

– Спасибо, Мария.

Утром в понедельник к дому подруливает грузовой фургон – большой, белый, а на крыше приделано огромное насекомое. Из фургона вылезают два парня в белом, выгружают большие белые аэрозольные канистры, надевают на лица маски и идут к входной двери. Перед дверью сворачивают, один налево, другой направо, и обходят дом, брызгая струями из канистр. Лай Тесси и тошнотворный запах заставляют меня открыть дверь и спросить:

– Чем могу служить?

От первого же вдоха легкие сжимаются в гармошку, глаза жжет. Эти двое снимают маски.

– Ужасающий запах, – заявляю я.

– Кто вы такой? – спрашивает второй из них.

– Я хотел бы у вас спросить то же самое.

– Мы два раза в год приезжаем по контракту; дата определяется заранее за пару месяцев.

– Ситуация переменилась, – говорю я.

– Теперь уже поздно: мы начали. Обработку прерывать нельзя – появляются устойчивые породы вредителей, здоровенных. Это очень, очень плохо.

Тесси лает.

– Господи, и собака здесь? Где хозяйка дома? Она всегда сажала кошку и собаку в машину и уезжала на весь день. Это же яд. Будете тут сидеть – убьет.

– Ну, хорошо, так что вы мне предлагаете делать?

– Не знаю. Вам не положено тут быть. А положено вам забрать котов с собаками и уехать на восемь часов минимум. Если астма у вас, то надольше.

– Ладно, вы хоть на время можете остановиться? Дать мне несколько минут, чтобы собраться?

– Зашибись! – говорит один. – Еще и половины десятого нет, а уже у нас весь день перепохаблен. Опаздываем же, блин. Опаздываем всюду. Да не стойте вы столбом! – Он поворачивается ко мне: – Собирайтесь!