Да, был

Четвертый день дивизия стоит перед рекой. Если бы не отвесный правый берег, на котором и кошке ступить негде, река давно была бы форсирована. Вот что значит не воспользоваться бурно развивавшимся наступлением и с ходу «на плечах противника» не овладеть единственной переправой.

К реке у переправы не подойти. Несколько тяжелых крупнокалиберных пулеметов простреливают излучину. Им в «накладку» помогают минометы. А вчера, с утра до поздней ночи, по излучине стреляла батарея тяжелых пушек. Выпустила свыше двухсот снарядов. Авиация не обнаружила батарею. Артиллеристы говорят: «бьет на пределе». От этого пехоте не легче. Неужели придется ждать, пока правофланговая дивизия прорвет фронт, а злополучный ротный опорный пункт, висящий над переправой, падет сам собой?

Полковник чуть повел биноклем: обогнув гору, на дорогу выскочили два грузовика с солдатами.

— Этого еще не хватало! — возмутился командир дивизии. — И чего смотрят артиллеристы? Снять машины!

Артиллерийский наблюдатель немедленно передал координаты цели на огневую позицию. На наблюдательном пункте наступила такая тишина, что телефонисту казалось, будто он слышит тикание часов в кармане командира дивизии.

Прогремели артиллерийские выстрелы. Даже невооруженным глазом было видно, как метрах в сорока за второй машиной взрывы подняли тучу земли. Затем, опять-таки правее машин, взметнулись грозные облака. Третий залп обрушил снаряды намного впереди машин.

Командир дивизии был вне себя от гнева.

— Безобразие! Вам стрелять только по неподвижным целям! Смотрите, что делается… Смотрите!..

Артиллерийский наблюдатель видел, как машины остановились, а солдаты проворно соскакивали с них и один за другим скрывались в ходе сообщения.

— Бе-зо-бра-зи-е! — крикнул полковник, сердито взглянул на связиста, протягивающему ему телефонную трубку. — Что там еще?! Командир батальона Голубев? Это с левого фланга?

Полковник взял трубку, приложил к уху. Лицо у него вытянулось от удивления:

— Что-о-о!? Внутри обороны противника идет бой? Вы сами слышите крики «ура»?! Слышите перестрелку? Что-о-о? Красное знамя взвилось на горе?..

ГИБЕЛЬ ДРУГА

…Как только Русин скомандовал: «Приготовиться!», за бортом второй машины разорвались снаряды. На бойцов обрушились комки сухой горячей земли.

— Под своих попали, — црипадая к баранке, прохрипел Нечаев.

— Жми, Костя, жми! За фрицев приняли… Сейчас опять ухнет.

Второй залп подхлестнул машины. До начала хода сообщения оставалось совсем, совсем немного. Русин ждал третьего залпа. Вот-вот примчится смерть, по всем законам науки и техники укупоренная в стальные стаканы артиллерийских снарядов. Обидно в последний момент погибнуть от снаряда, сделанного руками близких и посланного в тебя, возможно, родным братом! И вот третий залп… Лавина песка и мелкого камня обрушилась на машины.

…Охота русской батареи за безрассудными смельчаками, рискнувшими днем на машинах выскочить на дорогу, по которой страшно ходить даже ночью, привлекла внимание немецкого гарнизона ротного опорного пункта. Покинув боевые посты, солдаты по ходам сообщения перебежали на обратные скаты и с замиранием сердца смотрели, как грузовики с пехотинцами несутся по спуску к ним.

После второго залпа капитан закатил глаза:

— О, мой бог, они сорвутся в пропасть.

Черные султаны третьего залпа, взвившись перед машинами, скрыли их. А когда рассеялась туча пыли и дыма, кто-то радостно воскликнул:

— Спасены! Спасены! Вон они!.. Вон!

Солдаты возбужденно кричали. Несколько человек бросились навстречу смельчакам, но вдогонку им раздался тревожный окрик капитана: «Назад! Немедленно назад!»

Чудом спасшиеся на бегу снимали плащ-палатки, срывали и прочь выбрасывали каски, надевали пилотки, на которых сверкали красные пятиконечные звездочки. Белокурый офицер сорвал погоны и, потрясая автоматом, кричал не по-немецки.

Немецкий капитан не своим голосом завопил:

— Предательство! Назад! Все по местам!

Ему под ноги упала шипящая граната. Автоматная очередь сбила с него фуражку. Капитан поскользнулся. По окопам несся грозный клич:

— За Родину! Ура!..

…Гарнизон немецкого опорного пункта оказался жертвой собственной беспечности и любопытства. Многие солдаты, наблюдавшие за машинами отряда, были без оружия, и неожиданно завязавшийся бой оказался для них роковым.

Человек двадцать заскочили в блиндаж и под угрозой уничтожения завопили о сдаче. Остальные вступили в рукопашную схватку. В ход пошли ручные гранаты, автоматы, приклады, шанцевый инструмент, ножи, кулаки. Никто из сражающихся не замечал шквального огня, обрушенного на них советской артиллерией. Менее чем за полчаса отряд полностью овладел узлом сопротивления и сейчас же начал перестраивать оборону фронтом на запад.

— Знамя! Знамя водрузить! — распорядился Русин. Старко ползком забрался на макушку горы и под крики «ура» укрепил знамя на видном месте…

Когда красное полотнище, как парус, наполнилось ветром и вдруг ожило, командиры отделений, не сговариваясь, окружили Русина.