Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера

Не думаю, что это так уж справедливо. Впрочем, по мнению моей жены, если МИД больше всего беспокоит его популярность среди арабов, то меня больше всего беспокоит моя собственная популярность среди британского электората. Но это не совсем так! Хотя если в какой-то части это и так, то что тут плохого? Я являюсь законно избранным представителем народа и, значит, просто обязан всемерно заботиться о том, чтобы мой электорат был доволен, разве нет?

К нам в квартиру, хотя и постучавшись, вошел Бернард. Ну надо же! Нельзя даже спокойно поужинать со своей собственной женой! Обязательно кто-нибудь ворвется и испортит аппетит! Мой главный личный секретарь был в пальто и явно собирался домой.

Он вежливо извинился, но сказал, что это важно и срочно.

– Только что позвонили из МИДа, господин премьер-министр. Епископ банбурийский и Церковное общество миссионеров только что объявили о направлении в Кумран декана Бейли-колледж с миссией милосердия. Оказать всю требуемую поддержку Фионе Мак-Грегор, той самой несчастной медсестре.

Что ж, отличная новость, ничего не скажешь. Не совсем понятно, правда, почему они направляют туда именно оксфордского профессора. По мнению Бернарда, потому что он верит в арабов.

– Узнать о том, что один из высших чинов англиканской церкви хоть во что-то верит, конечно же, приятно, – заметил я и, чуть подумав, спросил: – А вам не кажется, что эта миссия практически безнадежна?

– Надеюсь, нет, – ответил Бернард. – Поскольку, являясь истинным христианином, он одновременно великолепно знает и любит ислам. Так что, по сути, это может стать прямым контактом веры с верой.

Я довольно улыбнулся, попросил своего главного личного секретаря передать МИДу, что полностью поддерживаю данную поездку, и… Но Бернард, к моему глубочайшему удивлению, яростно затряс головой.

– Нет-нет, господин премьер-министр, наоборот, МИД очень хочет, чтобы вы ее немедленно отменили! Они просто вне себя от бешенства. Утверждают, что это совершенно бесполезный жест, который только нанесет вред нашим отношениям с дружественным государством.

Ну нет, это уж слишком! С чего бы мне ее отменять? Ведь сама идея весьма продуктивна. Ведь при любом исходе все будет выглядеть так, будто мы искренне беспокоимся о судьбе попавшей в беду британской подданной и, кто знает, может даже, спасем ее! Бернарда я отправил домой сразу же после того, как он напомнил мне, что Ламбетский дворец (лондонская резиденция архиепископов Кентерберийских – Ред.) настаивает на скорейшем принятии решения насчет вакансии в Бери Сент-Эдмундс.

Видимо, ничего не поняв, Энни попросила меня объяснить, что, собственно, происходит.

– Мне надо решить, кого назначить епископом.

Она громко расхохоталась.

– Тебе? Но это же нелепо!

Интересно, что здесь смешного? Меня, конечно, религиозным не назовешь, однако вера здесь совершенно ни при чем! Я – премьер-министр, и этим все сказано. Но поскольку моя жена упорно не хотела понимать, почему религия не имеет ничего общего с епископами, пришлось терпеливо объяснить ей, что они не более чем самые обычные менеджеры, только в маскарадных облачениях.

Я даже показал ей кое-какие бумаги из красного кейса: англиканская Церковь является владелицей свыше 172 тысяч акров земли, нескольких тысяч арендных единиц собственности и инвестиций на общую сумму приблизительно в 1.6 миллиардов фунтов стерлингов, включая сельскохозяйственную, промышленную, коммерческую и жилую собственность, а также обширные лесные угодья. Поэтому на самом деле идеальный епископ являлся чем-то вроде корпоративного управляющего высшего звена – смесью банкира, менеджера и агента по недвижимости.

Особого впечатления на мою жену это почему-то не произвело.

– Поскольку я из тех, кто ходит в церковь, – сказала она, – то предпочла бы, чтобы ты, Джим, выбрал все-таки человека божьего.

– Послушай, Энни, один из тех, кого мне предложили, полон желания превратить англиканскую Церковь в некое религиозное движение.

Она кивнула головой.

– Понятно.

– А другой, которого мне пытаются навязать, кто бы ты думала? Модернист!

Поскольку Энни была верующей, она прекрасно знала, что это означает.

– Хочешь сказать, он марксист или атеист?

– И тот и другой! Причем если атеист – еще куда ни шло, то марксист для меня сплошная головная боль. Особенно когда он начнет произносить свои речи в палате лордов.

– Неужели ты не можешь его отвергнуть? – поинтересовалась Энни. – Решение ведь твое и только твое.

– Лично мне очень хотелось бы, но… такое решение будет выглядеть как чисто политическое.

Энни, похоже, чего-то недопоняла.

– А разве ты сам только что не утверждал, что церковь и есть политика?

Я с трудом сдержался.

– Да, но это не должно выглядеть как политика!

Она ненадолго задумалась.

– Тогда почему бы тебе не отказать ему по религиозным мотивам?

Поскольку теперь я не совсем понимал, что она имеет в виду, Энни начала терпеливо задавать мне наводящие вопросы.

– Как ты считаешь, он верит в рай или ад?

Наивный вопрос.

– Конечно же нет.