Да помолчи уже, наконец. О чем мы говорим, когда говорим о любви

– Злобная тварь, – сказал Мел. – Иногда я думаю заявиться туда в костюме пасечника. Знаете, шляпа такая, как шлем с сеткой спереди, чтобы лицо закрывало, большие перчатки и плащ стеганый? Постучу в дверь и выпущу в дом пчелиный улей. Надо только убедиться сперва, что детей дома нет, конечно.

Он закинул ногу на ногу. Кажется, ему это удалось не сразу. Потом поставил на пол обе ноги и наклонился вперед, локти на столе, руки подпирают подбородок.

– Может, и не звонить детям, в конце концов. Может, не самая блестящая мысль. Может, просто сходим поедим. Как вы?

– Я за, – сказал я. – Поедим или не поедим. Или еще выпьем. Я готов устремиться в закат.

– В смысле, лапа? – сказала Лора.

– Вот в этом самом смысле, – сказал я. – В смысле, я готов продолжать. Вот и весь смысл.

– Я бы сама чего-нибудь поела, – сказала Лора. – По-моему, в жизни не была такая голодная. Есть что-нибудь пожевать?

– Я достану крекеры и сыр, – сказала Терри.

Но Терри так и осталась сидеть. Она не стала подниматься и что-то доставать.

Мел перевернул свой стакан. Разлил все по столу.

– Джину конец, – сказал Мел.

Терри сказала:

– И что теперь?

Я слышал, как у меня бьется сердце. Я слышал, как у всех бьются сердца. Я слышал, как мы сидим и издаем человеческий шум, и никто из нас не пошевелился, даже когда в комнате стало темно.

Кое-что напоследок [68]

Максин, жена ЛД, выгнала его из дома вечером, когда пришла с работы и увидела, как тот, пьяный, донимает Рэю, их пятнадцатилетнюю дочь. ЛД и Рэя сидели на кухне за столом и спорили. Максин даже не успела снять пальто и положить сумочку.

– Мам, скажи ему, – попросила Рэя. – Скажи ему, о чем мы говорили.

ЛД повертел в руке стакан, но пить не стал. Максин сверлила его яростным взглядом.

– Не суй нос, куда не знаешь, – сказал ЛД. ЛД сказал: – Как я могу всерьез принимать человека, который целыми днями рассиживает с астрологическими журналами.

– При чем здесь астрология? – сказала Рэя. – Нечего меня оскорблять.

Сама она уже несколько недель не показывалась в школе. Сказала, что никто ее туда не загонит. Максин сказала, что это еще одна трагедия в длинной череде грошовых трагедий.

– Может, вы заткнетесь оба? – сказала Максин. – Господи, уже голова раскалывается.

– Мам, скажи ему, – сказала Рэя. – Скажи ему, что вся проблема – у него в голове. Любой, кто хоть что-то в этом понимает, тебе скажет, что всё оттуда.

– А сахарный диабет? – сказал ЛД. – А эпилепсия что? Ими тоже может мозг управлять?

Он поднял стакан и допил прямо на глазах у Максин.

– И диабет, – подтвердила Рэя. – И эпилепсия. Всё! Мозг – самый могучий орган человека, к твоему сведению.

Она взяла его сигареты и закурила.

– А рак? Как насчет рака? – сказал ЛД.

Ему показалось, что здесь-то он ее и прищучит. Он взглянул на Максин.

– Не знаю, с чего мы об этом завелись, – сказал он ей.

– Рак, – сказала Рэя и покачала головой, дивясь его темноте. – Рак тоже. Рак в мозгу начинается.

– Что за бред! – сказал ЛД и треснул ладонью по столу. Подпрыгнула пепельница. Его стакан упал и покатился. – Сдурела ты, Рэя! Ясно тебе?

– Заткнитесь! – сказала Максин.

Она расстегнула пальто и положила сумочку на кухонную стойку. Посмотрела на ЛД и сказала:

– ЛД, с меня хватит. И с Рэи – тоже хватит. И со всех, кто тебя знает. Я все обдумала. Я хочу, чтобы ты убрался. Сегодня же. Сию же минуту. Вон. Выметайся к чертям сейчас же.

У ЛД и в мыслях не было куда-то выметаться. Он перевел взгляд с Максин на банку огурцов, оставшуюся с обеда на столе. Взял ее и метнул в окно.

Рэя вскочила со стула:

– Господи! Он спятил!

Она отбежала к матери, мелко и часто хватая ртом воздух.

– Звони в полицию, – сказала Максин. – Он буянит. Беги с кухни, пока он тебя не ударил. Звони в полицию, – сказала Максин.

Они стали пятиться к выходу.

– Все, ухожу я, – сказал ЛД. – Подумаешь, вот прямо сейчас и уйду, – сказал он. – Напугала козла капустой. Две дурдомовки, что с вас взять. И без вашего дурдома проживу. Уж ты поверь, мне здесь медом не намазано, в дурдоме вашем.

Щекой он чувствовал, как сквозит из дыры в стекле.

– Вот куда пойду, – сказал он. – Вон туда, – сказал он и ткнул пальцем.

– Прекрасно, – ответила Максин.

– Ладно, ухожу, – сказал ЛД.

Врезал рукой по столу. Лягнул стул. Встал.

– Больше вы меня не увидите, – сказал ЛД.

– Ничего, я тебя век не забуду, – ответила Максин.

– Отлично, – сказал ЛД.

– Давай, вали, – сказала Максин. – Здесь за все я плачý, и я тебе говорю: отваливай. Ну?

– Ухожу, – сказал ЛД. – Не нукай. Ухожу.