Да помолчи уже, наконец. О чем мы говорим, когда говорим о любви

Попыталась не вслушиваться в его дыхание, но от этого стало только мучительнее. Из его носа с каждым вдохом доносился какой-то звук. Она попыталась подладиться – так, чтобы вдыхать и выдыхать с ним одновременно. Никакого толку. Пока у него похрипывает в носу, вообще никакого толку. Еще у него что-то попискивало в груди. Она снова перевернулась, прижалась попой к его попе, протянула руку к краю кровати, осторожно приложила кончики пальцев к холодной стене. Одеяло в изножье сбилось, и, двигая ногами, она чувствовала сквозняк. Услышала, как двое поднимаются по лестнице в соседнюю квартиру. Кто-то утробно усмехнулся, прежде чем открыть дверь. Потом она услышала, как волокут стул по полу. Снова перевернулась. У соседей спустили воду в унитазе, потом еще раз. Она перевернулась снова, теперь на спину, попыталась расслабиться. Вспомнила статью, когда-то прочитанную в журнале: если все кости, мышцы и суставы тела придут в полную гармонию, сразу уснешь. Она глубоко вздохнула, закрыла глаза, притихла, вытянув руки вдоль боков. Попыталась расслабиться. Вообразила себе, что ноги свесились с края и окутаны чем-то легким, кружевным. Прислушалась к желудку. Закрыла глаза, потом открыла. Подумала о пальцах на руке – согнутая рука лежала на простыне недалеко от губ. Подняла мизинец, опустила на простыню. Дотронулась большим пальцем до обручального кольца на безымянном. Повернулась на бок, снова на спину. А потом ей стало страшно, и в момент неосмысленной тоски она вдруг взмолилась, призывая сон.

Господи, прошу тебя, помоги мне уснуть.

Попыталась уснуть.

– Майк, – прошептала она.

Никакого ответа.

Она услышала, как кто-то из детей в соседней комнате повернулся в кровати, стукнулся о стену. Вслушивалась, вслушивалась – больше никаких звуков. Подсунула ладонь под левую грудь, почувствовала в пальцах сердечный ритм. Повернулась на живот и заплакала – голова сползла с подушки, прижалась губами к простыне. Поплакала. А потом вылезла из постели через изножье.

Пошла в ванну. Вымыла лицо и руки. Почистила зубы. Чистила зубы и смотрела на свое лицо в зеркале. Включила отопление в гостиной. А потом села за кухонный стол, подобрала ноги, натянула на них подол ночнушки. Снова заплакала. Закурила сигарету из пачки, лежавшей на столе. Через некоторое время вернулась в спальню, достала халат.

Зашла к детям. Накрыла сыну плечи одеялом. Вернулась в гостиную, опустилась в большое кресло. Полистала журнал, попыталась читать. Посмотрела на фотографии, снова попыталась читать. Внизу иногда проезжали машины, она поднимала глаза. После каждой машины ждала, вслушивалась. Потом продолжала просматривать журнал. В подставке рядом с креслом лежала целая стопка журналов. Она перелистала их все.

Когда снаружи начало светать, она вылезла из кресла. Подошла к окну. Безоблачное небо над холмами уже белело. Деревья и ряды двухэтажных домов на другой стороне улицы прямо у нее на глазах обретали форму. Небо делалось все белее, свет над холмами – все ярче. Если не считать тех немногих случаев, когда приходилось не спать из-за кого-то из детей (а это не считалось, потому что в таких случаях она не смотрела наружу, только бегала то к кроватке, то на кухню), рассветы в ее жизни можно было пересчитать по пальцам, да и те в детстве. Она знала, что таких, как сейчас, еще не было. Ни на картинках, которые она видела, ни в книгах, которые читала, такой страшный рассвет ей еще не попадался.

Она подождала, потом подошла к двери, щелкнула замком, шагнула на крыльцо. Запахнула халат у горла. Воздух был сырым, студеным. Все вокруг постепенно делалось все отчетливее. Она впитывала окружающее глазами, пока взгляд не пристал к красной мигающей лампочке на верхушке радиовышки на верхушке холма напротив.

Она прошла по темной квартире назад в спальню. Он свернулся в центре кровати, одеяло скомкалось вокруг плеч, голова наполовину под подушкой. В глубоком тяжелом сне вид у него был исступленный – рука закинута на ее сторону, зубы стиснуты. Она смотрела, а в комнате стало совсем светло, бледные простыни прямо у нее на глазах налились отвратительной белизной.

Она с липким звуком провела языком по губам и опустилась на колени. Вытянула руки, положила на постель.

– Господи, – сказала она. – Ты же поможешь нам, Господи? – сказала она.

Вас бы на мое место [20]

Телефон зазвонил, как раз когда он уже пропылесосил почти всю квартиру и теперь возился в большой комнате – щелевой насадкой пытался добраться до кошачьих шерстинок, забившихся между диванными подушками. Остановился, прислушался, выключил пылесос. Направился к телефону.

– Алло, – сказал он. – Майерс слушает.

– Майерс, – сказала она. – Ну как ты? Что ты там делаешь?

– Ничего, – сказал он. – Привет, Пола.

– Слушай, у нас в редакции сегодня праздничный вечер. Тебя приглашают. Карл тебя приглашает.

– Боюсь, я не смогу прийти, – сказал Майерс.