...Да поможет мне бог

Впервые за все утро Спенсер взглянул на свой письменный стол. Письма лежали аккуратной стопкой. Это сделал Арт — очень мило с его стороны. Писем было не очень много. На одном из них он заметил штамп фирмы «Алтуна миллз» и отложил его в сторону. Утренние газеты были развернуты, а сообщения, касающиеся его, аккуратно обведены красным карандашом. «Трогательная предупредительность!» — подумал Спенсер и вновь взглянул на кричащие заголовки со своим именем. «Сенатор Куп поддерживает журналиста в деле Донована», — бросился ему в глаза один из них. Между прочим, газеты уделяли довольно много места самоубийству Сьюзи, но не давали никаких комментариев. Они упоминали лишь о том, что девушка работала в конторе известного нью-йоркского адвоката Спенсера Донована, того самого, который так часто фигурирует последнее время в газетах и обвиняется в коммунистических настроениях.

Еще дома, до завтрака, Спенсер набросал телеграмму в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности. Составляя ее текст, он подумал, что было бы неплохо телеграфировать также и Купу и попросить сенатора поддержать его ходатайство о вызове в комиссию — эта шутка понравилась Спенсеру.

Он хотел поговорить с Мэри, но вспомнил, что ее нет на службе и что она больна. К Арту Дэниелсу он не мог, конечно, обратиться с таким делом, ну а Ред... Нет, пусть уж лучше он сидит у коммутатора, кто-то должен же выполнять эту работу. Спенсера беспокоило положение в конторе. Завтра Арта уже не будет, и, если Мэри не придет на службу, он останется только с Редом, а Реду одному не управиться. Возможно, что день-другой они как-нибудь протянут, но нужно теперь же узнать, в каком состоянии Мэри и когда она сможет выйти на работу. Он взял трубку и попросил Реда соединить его с квартирой Мэри в Нью-Джерси.

Спенсер не был знаком с матерью Мэри, но, привязавшись к девушке, представлял себе миссис Шеппард, хотя и смутно, симпатичной, доброй женщиной, не лишенной, впрочем, некоторых предрассудков, свойственных провинциальным жителям. Но его представление сразу же изменилось, едва он услышал миссис Шеппард. Она говорила резким, пронзительным, неприятным голосом. Спенсер спросил, как чувствует себя Мэри.

—      Плохо, — ответила миссис Шеппард. — Очень плохо. У нее нервное расстройство, серьезное нервное расстройство. Ей нужен покой, полный покой.

Спенсер сказал, что очень сочувствует ей, и спросил, не сможет ли он переговорить с Мэри.

—      Нет! — грубо ответила миссис Шеппард. — Я не разрешаю ей вставать, и доктор тоже не разрешает. Никаких волнений, сказал доктор, никаких разговоров и никаких поездок в Нью-Йорк!

—      Поверьте, миссис Шеппард, — сказал Спенсер, — я очень беспокоюсь о Мэри, но мне приходится руководить конторой, и поэтому я хотел бы знать, хотя бы приблизительно, когда она выйдет на работу.

—      Не знаю, — отрезала миссис Шеппард. — Может, через несколько недель, а может, через несколько месяцев. Она очень много пережила.

—      Но что сказал врач?

—      Доктор говорит одно, а я говорю другое, — взвизгнула миссис Шеппард. — Врачи ничего не знают, а я мать и знаю своего ребенка. Я не допущу, чтобы мою дочь убили, так же как ту, другую девушку из вашей конторы.

—      Миссис Шеппард...

—      Я не могу больше разговаривать с вами, у меня что-то горит на плите. Извините, — и миссис Шеппард бросила трубку.

Спенсер все еще держал трубку в руке, когда вошел Ред и впустил Майлса.

—      В чем дело, Донован? — остановился Майлс. — У вас такой вид, словно вас только что стукнули по голове.

—      Да, меня действительно стукнули. Ред, вы знаете миссис Шеппард, мать Мэри?

—      Мы встречались, сэр.

—      Ну и женщина!

—      О, да! — с глубоким убеждением сказал Ред и вышел, закрыв за собой дверь.

Майлс положил шляпу и зонтик на подоконник.

—      Надеюсь, ничего серьезного?

—      И да, и нет. Кажется, мать моей секретарши не хочет, чтобы ее дочь возвращалась на работу.

Старик вздохнул.

—      У меня давно сложилось убеждение, что секретарши не должны иметь матерей. Возьмите, к примеру, мою секретаршу — Беатрис. Она сирота, неудачно вышла замуж и потому вполне меня устраивает.

В комнате стало светлее. Дождь, по-видимому, перестал.

—      Вас захватила гроза? — спросил Спенсер.

—      Почти нет, — ответил Майлс. — Я очень быстро нашел такси. Конечно, я всегда ношу с собой зонтик, хотя только небу известно зачем. Если в Нью-Йорке идет дождь, то подымается такой сильный ветер, что зонтик почти невозможно открыть. — Он сел в кресло у стола и без всякого перехода продолжал: — Донован, я сегодня буду совершенно откровенен с вами. Вчера вы спросили меня по телефону... Это было вчера?

—      Да, — ответил Спенсер.