Да, та самая миледи

— Я не люблю мешать тем, кто молится, сударыня, — сказал Фельтон. — А потому умоляю Вас, не беспокойтесь из-за меня.

— Почему Вы думаете, что молилась? — возразила я. — Вы ошибаетесь, я не молилась.

— Неужели Вы полагаете, сударыня, что я считаю себя вправе препятствовать созданию повергаться к стопам Создателя? Сохрани меня Боже! К тому же виновным приличествует каяться. Каково бы ни было преступление, преступник священен для меня, когда он молится.

Вот сейчас, дорогой лейтенант, Вы получите небольшой образец очень любимой Его Высокопреосвященством риторики:

— Виновна я! — печально улыбнулась я. — Виновна! Боже, ты знаешь, так ли это? Скажите, что я осуждена, это будет справедливо, но Вам известно, что Господь Бог любит мучеников и допускает, чтобы иной раз осуждали невинных?

— Преступница Вы или мученица — ив том, и в другом случае Вам надлежит молиться, — сказал Фельтон. — И я сам буду молиться за Вас.

— О, Вы праведник! — рухнула я опять на колени у его ног. — Выслушайте, я не могу больше скрываться перед Вами, потому что боюсь, что у меня не Хватит сил в ту минуту, когда мне надо будет выдержать борьбу и открыто исповедать свою веру. Выслушайте же мольбу отчаявшейся женщины! Вами злоупотребляют, сударь, но не в этом дело — я прошу Вас только об одной милости и, если Вы мне ее окажете, буду благословлять Вас и на этом, и на том свете!

Необходимость самостоятельно принять решение снова испугала Фельтона.

— Поговорите с моим начальником, сударыня! — ответил он. — Мне, к счастью, не дано права ни прощать, ни наказывать. Эту ответственность Бог возложил на того, кто выше нас.

Бог наделил нас способностью иметь голову на плечах и свободную волю, хоть это обошлось и Ему, и нам в очень дорогую цену.

— Нет, на Вас, на Вас одного! — горячо возразила я, обливаясь слезами. — Лучше Вам выслушать меня, чем способствовать моей гибели, способствовать моему бесчестью.

— Если Вы заслужили этот позор, сударыня, — советовал мне сверху, с высоты своего роста смущенный Фельтон, — если Вы навлекли на себя это бесчестье, надо претерпеть его, покорившись воле Божьей.

— Что Вы говорите? — стиснула я руки перед грудью. — О, Вы меня не понимаете! Вы думаете, что, говоря о бесчестье, я разумею какое-нибудь наказание, тюрьму или смерть? Дай Бог, чтобы это было так! Что мне смерть или тюрьма?!

— В таком случае я совсем не понимаю вас, сударыня, — совсем испугался и растерялся Фельтон.

— Или делаете вид, что не понимаете, — понимающе улыбнулась ему сквозь слезы я.

— Нет, сударыня! — уязвленный сомнением в моем голосе возразил Фельтон. — Клянусь честью солдата, клянусь верой христианина!

— Как! Вам неизвестны намерения лорда Винтера относительно меня? — строго и с вызовом посмотрела я в его глаза (вообще-то делать это, стоя перед человеком на коленях, довольно сложно…).

— Нет, неизвестны, — даже замотал головой Фельтон.

— Не может быть! — почти крикнула я. — Ведь Вы его поверенный!

— Я никогда не лгу, сударыня! — оборонялся Фельтон.

— Ах, он так мало скрывает свои намерения, что их нетрудно угадать! — продолжала настаивать я.

— Я не стараюсь ничего отгадывать, сударыня, — привел несокрушимый довод всех служак Фельтон. — Я жду, чтобы мне доверились, а лорд Винтер кроме того, что он говорил при Вас, ничего мне больше не доверял.

— Значит, Вы не его сообщник? — вглядывалась в его глаза я. — Значит, Вы не знаете, что он готовит мне позор, в сравнении с которым ничто все земные наказания?

— Вы ошибаетесь, сударыня, — покраснел Фельтон. — Лорд Винтер не способен на такое злодеяние.

Интересно, а о чем он подумал?

— Друг низкого человека на все способен, — с нажимом сказала я.

— Кого Вы называете низким человеком?

— Разве есть в Англии другой человек, который заслуживал бы такое название? — с усмешкой ответила я вопросом на вопрос.

Сейчас узнаем, кто в Англии хуже всех…

— Вы говорите о Джоне Вилльерсе? — воскликнул Фельтон, сверкая глазами.

— …которого язычники и неверующие зовут герцогом Бекингэмом, — продолжила я его фразу. — Не думаю, чтобы в Англии нашелся хоть один англичанин, которому нужно было бы так долго объяснять, о ком я говорю!

— Десница Господня простерта над ним! — отчеканил Фельтон с яростью. — Он не избегнет кары, которую заслуживает.

Похоже, я здесь, в Англии, совершенно не нужна. Излишне нагадивший собственным гражданам, Бекингэм получит по заслугам и без моего участия, приняв кару либо от католика, который скажет, что уничтожил вымогателя, кровопийцу и развратника, либо от пуританина, который с гордостью пойдет на смерть за то, что убил сатану.

Другое дело, что произойдет это не завтра, значит, Франции не поможет. Вот поэтому придется поторопить события.

Интересно, а как можно подтолкнуть к убийству, если подталкиваемый, похоже, бежит вприпрыжку к цели еще быстрее, чем толкающий? Вот если бы я подговорила Фельтона прикончить седого пастора из соседней деревушки, тогда да…