Да, волчье мясо — харч не сладкий,

— Меня зовут Рюрик, я воспитанник конунга Гла-ва, — подойдя, произнес он. — Конунг очень сердит, что ты не имеешь уважения к нему, докучая просьба-ми его гостям.

— Я не уйду. — От Сигурда зависело благополу-чие Каупанга, поэтому он не собирался уступать да-же конунгу. — Скажи ярлу Бьерну, что в Каупанге умирает старый саам, которому он даровал свободу этой зимой.

— Бьерну нет дела до бывших рабов, он не поедет в Каупанг, — возразил светловолосый воин. Сочувст-вующе посмотрел на потрепанный в пути плащ Сигур-да, на его лошадку, уныло переминающуюся на голой, еще не заросшей травой обочине, потер затылок.— Ты говоришь о том колдуне, который осенью лечил Хаки-берсерка?

— Да, — обрадовался Сигурд.

Мальчишка покачал головой.

— Не надо злить конунга, бонд. Он не любит, ко-гда его гостей тревожат попусту. А Бьерн — дорогой гость. Поэтому возвращайся домой и жди. Я обещаю передать твои слова Бьерну.

У мальчишки были невероятно светлые, почти прозрачные глаза, и, сам не зная почему, Сигурд по-верил его обещанию, уехал.

Но через два дня вместо ярла в Каупанг пришла женщина. Она явилась одна, без провожатых, на за-кате, когда в кузне уже смолк перестук молотов, а брехливые собаки свернулись мохнатыми клубками возле домов. Женщина въехала на двор Сигурда, со-скочила с лошади и, бросив поводья рабу, быстро во-шла в дом колдуна. Сигурд был там. Он стоял подле постели спящего старика, прятал взгляд и не знал, что сказать. Гостья была тонкая, невысокая, с ма-леньким лицом и широко расставленными желто-зелеными рысьими глазами. Ее светлая кожа каза-лась совсем белой, почти прозрачной из-за темных волос, по-мужски связанных на затылке пестрой лен-той. В вырезе вышитой рубашки виднелся какой-то оберег на кожаном гайтане, а запястья украшали три золотых браслета. Привычный взгляд бонда отме-тил ее руку, спрятавшуюся в складках юбки, и едва заметно выступающую из-под пальцев рукоять охот-ничьего ножа.

— Ты Сигурд, сын Сигтрюгга? — У нее был про-тяжный говор, слова плавно перетекали одно в дру-гое, словно она не говорила, а пела.

— Да. А ты?..

— Разве ты не догадался? — Она ловко скользну-ла к очагу, подбросила в огонь веток. Красные вспо-лохи заметались по ее худому лицу, очертили ост-рые скулы.

Сигурд понимал, кто перед ним, но не мог пове-рить.

— Меня зовут Айша, — подтвердила его догадку маленькая женщина. Отбросила со щеки выбившую-ся из-под ленты прядь волос, кивнула в сторону ста-рика. — Давно? ..

— Лежит-то? — продвигаясь к выходу, зачастил Сигурд. — Давно. Три дня уже.

Поднявшись на две ступени замер, напряженно вглядываясь в гостью.

Сигурд не был трусом — он, как любой вестфоль-дец, побывал во многих сражениях, обороняя свою землю. Он не побоялся бы и вооруженных мужчин-хорошая битва лишь греет душу и разгоняет кровь,— но этой маленькой светлокожей женщины в вышитой рубашке и темном плаще Сигурд боялся. Липкие пальчики страха щупали кожу на его спине, под мыш-ками собирался пот.

— Три дня? — Она вскинула на воина взгляд, улыбнулась, и ее лицо словно засветилось изнутри. Бонд выдохнул, облизнул пересохшие губы. — Дары не берет, — пожаловался он. — Корову предлагали...

— А зачем ему нынче корова? — искренне удиви-лась Айша.

Она подступила к ложу умирающего, осторожно присела на край, взяла в ладони худую, морщини-стую руку Финна. Старик тяжело вздохнул, открыл мутные глаза, уткнулся взглядом в лицо гостьи.

— Хвити (Хвити — мифологическое существо, персонификация смер-ти. Индентично Белой женщине на Руси, «хвити» в переводе-«белая».)... — признал он. — За мной пришлаг У Сигурда опять стало нехорошо на душе. Про Айшу, женщину ярла Бьерна, по фьюлькам (фьюльк — область (норвеж.).) ходило множество слухов. Ее называли хвити — белой смер-тью или болотной колдуньей. Рассказывали, будто она понимает язык нежитей, умеет заговаривать бер-серков и убивает одним взглядом. В йоль, когда раз-разилась страшная вьюга, Бьерн нашел ее на озере Ренд и на руках принес в Хейдмерк, в усадьбу Черно-го конунга, где назвал своей женщиной. В то время Черный справлял свадьбу с дочкой Сигурда Оленя. По просьбе Бьерна и в честь столь радостного собы-тия он простил колдунью, которая к тому времени натворила много бед на земле конунга. А спустя не-сколько дней Бьерн увез колдунью в Вестфольд, к брату Черного конунга — Олаву Гейрстадиру. С тех пор о ней ничего не слышали. Одни говорили, что она так и живет с Бьерном — то ли женой, то ли наложницей, а другие уверяли, что она вновь при-нялась бродить по северным землям, переводя через кромку жизни тех, кого кликнула в гости синеко-жая великанша.

— Нет, Финн, — прерывая раздумья Сигурда, ти-хо произнесла колдунья. — Я больше не хвити. Я же говорила тебе...

Старик сжал ее руку, засмеялся. От смеха его те-ло затряслось, скорчилось в приступе кашля. Свесив с ложа голову, покрытую редкими, слипшимися от пота волосами, он сплюнул на пол кровавый сгусток, откинулся на подушки.