Да здравствует Герберт Уэллс!

Обойма. Ещё пятеро «ползунов» замирают на месте. Оставшиеся десять вскакивают во весь рост, и бегут ко мне, вихляясь, словно зайцы, и на полной скорости – видать, поняли, (Ну, или кто-то приказал – я всё равно ничего не слышу!) что я остался один!

Вскакиваю – так целиться удобней. Стреляю теперь стоя, и приложив винтовку к плечу. В четверых попал, в одного промазал. Зацепило и меня: чувствую ожог, как будто от раскалённого гвоздя, меня отбрасывает назад, и левая рука вдруг падает вдоль тела бессильной плетью… Ощущаю, как по плечу расползается горячее и мокрое пятно: моя кровь!

Прячусь за бруствер, заставляю онемевшую руку снова двигаться: перезарядить!

Последняя обойма. Гадов – шесть.

А, да! У меня же ещё в кармане – три патрона!..

Снова вскакиваю на ноги, когда фрицы подбегают уже на десять шагов.

С такого расстояния не промахнёшься!

А сволочи настолько были уверены, что убили меня, что даже не позаботились перезарядить свои с…аные «шмайссеры». (Хотя отлично знаю я, что эти автоматы называются на самом деле МП – 40…) И вот лицом к лицу со мной остаётся один. Но крупный и наглый. Видит, что я – мелкий, и сейчас безоружный, и нарочито неторопливо направляется ко мне. Демонстративно неторопливо и небрежно закинув за спину свой автомат. И вынув здоровенный нож. Которым играет так, чтоб зайчик бил мне в глаз.

Рукопашная?

Не-ет, без одной-то руки, да ещё контуженный, я сейчас немного навоюю. Даже со всеми моими навыками. И мне – не до игры в «благородство». Мне нужно…

Просто закончить работу. И завершить задание.

То есть – убить всех!

Достаю, ухмыляясь, (А, скорее, как наверняка кажется ему, скалясь, как загнанная в угол крыса!) неполную обойму из кармана. Вставляю, передёргиваю затвор правой – она функционирует пока исправно (Тьфу-тьфу!).

Вижу, как выражение лица у гада меняется, но он не сдаётся: первым кидает в меня свой чёртов нож!

Уворачиваюсь с трудом, (Тело плохо и медленно откликается на команды!) но уверенно: профи же!.. На тренировках я и от стрелы из лука уворачивался. А на «миссиях» – и от болас, и от стрел, и от томагавков, и от копий… Правда, не контуженный.

А поскольку злобно щерящийся гад уже в пяти шагах, мне не до шуток: стреляю прямо ему в центр груди! Не сделав ни единого движения, он падает навзничь.

Немец не уворачивался. И на лице врага ни капли страха или сожаления: только звериная злость, и гнев. Оттого, что кто-то оказался искусней его.

В работе.

То есть – в ежедневном систематическом убийстве себе подобных…

И, похоже, ему такая работа нравилась. Хотя я где-то слышал, что кадровые военные, то есть – не СС, а простые, армейские, солдаты и офицеры, Гитлера не жаловали. Однако воевать «на всю катушку» это им не мешало.

«Профессиональные» же «Кшатрии», мать их!..

С другой стороны – чем я-то лучше?..

Тем, что в этой «миссии» воевал за «правое дело»?.. Или…

Или всё это так специально организовано, чтоб я помимо обучения боевым навыкам, ещё и усваивал основные «моральные ценности»?!.. И уважал павших за Родину?

Не успеваю предаться сомнениям как следует. Потому что гул в голове вдруг усиливается, круги перед глазами застилают всё поле зрения, а ноги подкашиваются… И вот уже к моим глазам несётся поверхность кровавой лужи на дне окопа!..

И – всё.

Чернота.

Очнулся на татами.

Лицо упирается в пахнущую пылью и шершавую поверхность неопределённого серого цвета. Вокруг слышу привычные, и сейчас до дрожи приятные голоса: наши! Собираюсь с силами, и переворачиваюсь на бок, а затем и на спину. Даже не помню, когда сдёрнул с лица визиоочки… С наслаждением ощущаю, что рука снова подчиняется командам, и в голове не гудит. О-о-х… Повезло сегодня. «Пост-эффектов» нету.

Тренер спрашивает:

– Боец Ривкат. С вами всё в порядке? Идти можете?

Становлюсь на четвереньки – чёрт возьми! А трудно устоять даже в таком положении: качает, словно я на палубе судёнышка в штормящем океане!

Тренер опускается возле меня на колени, даёт нюхнуть из флакончика без этикетки.

Ф-фу!!!

Чёртов нашатырный спирт ни с чем и без этикетки не перепутаешь!

Но мне реально – полегчало.

С подавленным в последний момент стоном встаю. Спрашиваю:

– А на четвёртый?

– Не сегодня, боец. Занятия окончены, время.

– Понял, тренер.

– Отлично. А сейчас – в душ, и домой.

– Есть, в душ и домой.

В душе сегодня привычно тихо. А, вернее, даже тише обычного. Ребята даже не переглядываются. Смотрят в пол, и в стороны. Видать, каждому досталось что-то вроде того же, что и мне. Не из придуманного искусственного Мира. А «из жизни»…

А что же это такое «из жизни» досталось сегодня мне?

Об этом и думаю всю дорогу до дома, привычно пялясь в экранчик монитора в вагоне метро. Но абсолютно не видя, что там происходит.