Да здравствует Государь!

Ну что же принципиально у Нас возражений нет, — подвел итог Георгий. Переговорите о деталях с Лихачевым и министром и если у них тоже не будет претензий то уже скоро подпишем договор на все пункты…

— Почту за честь — сир!

Мсье Лагань изо всех сил пытался не показать насколько он доволен. Не только суммой контракта. Конечно — деньги это очень хорошо! И тантьема от этих денег ему как управляющему будет немалая. Но это еще и новые заказы! Это репутация! Это выросшие в цене акции F.C.M. - акции которыми владеет и он! Это наконец успех! А успех — это то что цениться в Третьей Республике как при «Старом порядке» — титул.

— И последнее, — стараясь ничем не выдать своих чувств сообщил он — осмелюсь предложить российскому флоту нечто по своей скромной инициативе. В свое время прежний морской министр республики — адмирал Об одобрил проект вашего покорного слуги — по строительству своего рода «корабля-орудия», размерами с миноносец, но вооружённого мощной пушкой калибра 138 миллиметров. Он однако не был по ряду причин построен — и если российский флот заинтересован в подобной морской единице — то верфь готова выполнить заказ буквально себе в убыток…

Георгий опять подумал — и вынес отрицательный вердикт.

— Сожалею, мсье Лагань, — но боюсь в нашу морскую стратегию такой корабль не вполне вписывается…

Так что — на этом пока все…

Церемонно раскланявшийся француз исчез из кабинета.

19 августа 1890 г. Зимний дворец

В Белом зале Зимнего были сегодня необычные гости. Неполная сотня людей — необычных для роскошных чертогов. Народ все больше в годах — тридцатилетних и чуть за тридцать было двое или трое. Все в сюртуках строгого фасона, все — при больших бородах и при этом постриженные хоть и аккуратно но без изысков — стригли цирюльники а не дорогие куаферы. От этого все казались членами одной семьи — и в каком — то смысле так оно и было. Редко-редко у кого был орден или медаль — взор монарха остановился на простом солдатском крестике старца даже сидя опиравшегося на массивную палку. Но мало у кого не было жетона коммерции советника или почетного гражданина. Сегодня Зимний дворец навестили представители богатейших старообрядческих семей — купцы, фабриканты, банкиры, чаеторговцы, мануфактурщики, горнопромышленники… Морозовы, Гучковы, Рябушинские, Бутиковы, Свешниковы, Шибаевы, Алчевские…

Как так сложилось что богатства и золото в России у евреев да у этих — а простой православный человек все больше с хлеба на квас? — мелькнула странная и даже как будто и не вполне уместная мысль.

— Значит так почтеннейшие — время царское дорого а я царь ваш, — важно произнес Георгий как можно небрежнее откинувшись в кресле. Потому говорить буду без завитушек да красивостей. Не знаю — дошло ли до вас в ваших трудах многохлопотных (по набиванию мошны своей да облегчению чужой — ехидно закончил он — про себя конечно) что в недалеком времени на Руси-матушке Патриарх будет поставлен…

— Слыхали, осударь, — как не слыхать, — произнес привстав — самый старый и от того видать самый смелый — тот самый георгиевский кавалер. Но прощения просим — то дела Синода никонианского. Никонианское дело оно и есть никонианское. На то Ваша воля полная… Патриарх тот до нас какое касательство имеет — уж извиняюсь — но не из наших пресвитеров же его ставить будут?

Георгий вгляделся в купчину.

Ах борода — словно мысли читаешь! Мелькала у Георгия мысль когда он дела староверские обдумывал — пообещать им своего Патриарха — не в Москве или Петербурге само собой — и не во Владимире-еще в его княжестве родовом этого не хватало! Однако ж и не в Тобольске или Якутске — что-нибудь вроде Нижнего или Ярославля… Есть же у белокриницкого согласия свой епископ в Австро-Венгрии — причем не простой а купленный форменным образом — а тут — Патриарх выбранный самими раскольниками. Но Судиенко которому он прислал записку с вопросом сей проект отнюдь не одобрил. Потому как патриарх раскольничий неизбежно станет своего рода царьком. Опять же дескать за две с лишним сотни лет, — писал глава синодальной комиссии — столько толков и согласий размножилось — что патриарха избрать не смогут а на соборе — если его и собрать — скорее уж драку большую учинят с вырыванием волос и охаживанием посохами по главам — от чего озлобление будет изрядное.

— Верно говоришь, старинушка, — кивнул Георгий, Уж извини не припомню как тебя…

Бугров — Евлампий — по батюшке — Савватьев, купец Первой Гильдии, — с поклоном представился тот. Торговля хлебная по Волге.

— Так вот Евлампий Савватьевич, — правду ты сказал — вам до Патриарха касательства никакого — и на то уж не Божья и не Наша даже, а ваша воля.

Мелькнула мысль — как — то не так он ведет речь, словно бы в книжке для детей про старые времена — кафтанов и охабней и бердышей — времена как раз Великого раскола — Ишимовой какой-нибудь или графа Алексея Толстого.

Как то по другому может быть надо сделать и сказать. А вот как?

«Ты Цезарь — делай что хочешь!» — вдруг прозвучал ясный голос молодой актрисы.