Да здравствует Король!

Радовало, что в этот раз основную работу пришлось выполнять белому, а я, как и полагается гению-теоретику, осуществлял идейное руководство. Итогом наших трудов стал четырехзвенный ошейник с деревянными накладками и трехкаратным бериллом в качестве источника – паразита решено было отучать от питания человечиной в несколько приемов, так что под конец он смог бы укорениться разве что на зомби (не подпускать к Олеку моего пса!).

И вот настал день испытания.

Подопытного ввели в комнату и усадили на пресловутый стул. Ошейник торжественно продемонстрировали собравшимся.

– Предупреждаю: способ лечения экспериментальный. Готов рискнуть?

Олек в ответ просто зажмурился. Я надел на него амулет и намертво заклепал:

– Вдруг появится желание снять, а два раза делать одно и то же я не намерен. Теперь твоя задача – нарушать правила изо всех сил. Алгоритм прост: общайся!

Чем чаще печать активируется, тем больше энергии ей надо, верно?

Естественно, нянькаться со здоровым лбом я не стал – на это в доме имелось двое белых. Пассия Лючика помнила, каким ее брат был раньше, на что и ориентировались. Они таскали беднягу по Кунг-Харну, заново знакомя с людьми и явлениями, следом к делу подключился младший брат убогого, а за ним – половина улицы, искренне желающая добра сыну почтенного мастера. В итоге к вечеру Олек выглядел так, будто целый день мешки ворочал. Я считал это хорошим признаком.

Потом пришел этот старый пьяница – Ге’Кинои и потребовал вернуть стражника в казарму. Так ему и отдали! Мать – в слезы, соседи набежали толпой, отец орет:

– Мой сын – свободный гражданин! Его единственным прегрешением оказалось хорошее здоровье. В Уложении такого нет, чтобы по первой нужде свободных обращать! Он вернется в семью и будет моим учеником.

– Но вы же понимаете, что это невозможно?!!

– А мастер Тангор говорит – можно!

Я солидно покивал:

– Шанс есть.

Главжандарм воздел руки к небу и плюнул на строптивых граждан.

Через два дня первая панель имитатора отпала. Еще сутки потребовалось печати для следующей мутации (Однако шустро эта штука работает!). Через неделю бывший (как я надеюсь) стражник стал счастливым обладателем ошейника с классическим отвращающим проклятием (гарантированно безвредное волшебство). Цель, окутанную облаком черной магии, паразит тупо не признавал за человека.

На приемку амулета-гасителя собралась целая комиссия из Шороха, Ге’Кинои, градоправителя (под шумок ушедшего на повышение) и незнакомого белого из компании ларешцев. Ни один способ воззвать к Лунному Причастию на Олеке не работал. Да я и сам видел, как быстро деградируют якоря – освобожденное сознание сметало магические надстройки, а может, дело было в том, что парень пробыл печатным совсем недолго.

Так или иначе, саориотцы были впечатлены, и больше всех – новый Главный смотритель. Он же пожелал высказаться за всех:

– О, светлоликий… – начал белый и заткнулся, потому что лицо у меня стало страшным.

Надо отдать должное, свою ошибку он понял быстро:

– О, сильномогучий владыка мертвых, пусть звуки вашего имени разят врагов насмерть! – Вот, это другой разговор. – Чем мы можем отблагодарить вас за это благодеяние?

Он так говорит, будто у них еще что-то осталось! Я, между прочим, даже трофей за Хищное Эхо себе выбрать не смог.

– Со мной тут один человечек в Ингернику собирается, вы уж оформите ему документики, будьте добры.

Белый согласился не задумываясь. Такое ощущение, что он мне своих соотечественников готов в рабство продавать.

Амулет-гаситель Лунного Причастия я отвез Ляки лично. Алхимик был поражен в самое сердце! Приисковых смотрителей я обещал поразить чуть ниже, если посмеют мешать моему сотруднику уехать. Те скосили глаза на каторжан, обильно пускающих слюни на иноземное волшебство, и выразили свое полное уважение. Поинтересовались, не нужен ли мне хороший повар?

Ляки вопрос с активацией паразита решил просто – подошел к охранному периметру рудника и переступил его на один шаг. Что ж, решимости ему не занимать, даем на все про все недельку и – домой.

Белая свеча почти не освещала пространство храма, но лишала окружающее красок, превращала мир в черно-белую гравюру из старых книг. Старое, архаичное, отжившее свое. Кто вообще сказал, что прежние люди обладали какой-то особой мудростью?

Номори чувствовал появление наставника, но не обернулся. Белая свеча – символ скорби, символ надежды, он слишком давно ее не зажигал. Время замерло, задрожало на языке пламени и вновь устремилось прочь.

– Я так и не спросил тебя, почему ты перестал практиковать, – нарушил тишину зала Учитель. – У тебя были неплохие способности эмпата!

– Потому и перестал, – пожал плечами Номори. – У вас когда-нибудь было так, что Сила требует действий, а разум предупреждает, что результатом их будет смерть? И чем больше ты медитируешь и ищешь покоя, тем настойчивей зов? Всех, кого вы знали, унесло этим ветром, как мотыльков на огонь, в глотку кровавой бойни… А у нас в доме после болезни отца остался рапош, это меня и спасло. Я три года не решался перестать принимать снадобье, странно, что от таланта хоть что-то осталось.