Да здравствует резервация!

Чернобровый весельчак Григорий Гаридзе никогда не терял оптимизма и хорошего настроения. Шуточки и подначки, которыми он непрерывно сыпал, были абсолютно безобидными, хотя и не всегда удачными. Но наблюдавшему за ним Тейнеру все время казалось, что истинной причиной показной непринужденности Гаридзе была глубоко укоренившаяся неуверенность в себе.

Фред Морвуд, Алекс Шеридан и Нильс Бодо были добросовестными трудягами. То, что не получалось с первого раза, каждый из них готов был повторять снова и снова. Результаты у этой тройки были неплохими, но и сил они от них потребовали немалых.

Оставшиеся двое, Борис Мастертон и Олег Баев, внушали Тейнеру некоторое опасение. Может быть, каждый из них и был отменным специалистом в своей области, но те показатели, которые главным образом интересовали руководителя экспедиции, были у них весьма средними. К тому же Мастертон был по натуре несколько замкнут, что затрудняло ему общение с остальными членами группы. Баев же держал себя настолько высокомерно, что ни у кого и не возникало желания предложить ему помощь. Видя все это, Тейнер тем не менее надеялся, что в условиях небольшой замкнутой группы некоторые недостатки этой парочки будут легко нивелированы достоинствами остальных.

И еще был Игорь Стинов.

Тейнер общался с ним дольше и чаще, чем с другими членами группы, и тем не менее Стинов оставался для него самым непонятным из всех участников предстоящей экспедиции. Стинов был человеком Сферы и, похоже, не собирался забывать об этом. Он добросовестно выполнял все свои обязанности, но старательно избегал неофициальных контактов с товарищами по группе.

— Ты не должен сторониться тех, с кем вместе тебе предстоит работать, — сказал как-то раз ему Тейнер.

— Мы по-разному понимаем стоящую перед нами задачу, — ответил Стинов. — Вы собираетесь просто прогуляться по Сфере, не думая о том, что после вашего визита, хотите вы этого или нет, жизнь Сферы перевернется вверх дном. Я, например, не могу предугадать, что произойдет после того, как в Сфере станет известно, что на Земле по-прежнему живут люди.

— Мы будем действовать крайне осторожно, — сказал Тейнер. — Среди нас есть специалисты…

— Конечно, — не дослушав, саркастически усмехнулся Стинов. — Ведь для вас Сфера — это резервация, в которой можно вволю изучать чужую, незнакомую жизнь.

Порою у Тейнера закрадывалось сомнение, станет ли Стинов, оказавшись в Сфере, действовать за одно со всеми? Тейнер так и не смог понять, чем для него являлась Сфера: неприветливой родиной, которую пришлось покинуть и которую теперь он надеялся вытащить из пропасти векового забвения, или же чем-то похожим на бредовое видение, возвращаться куда не имело ни малейшего смысла? О том, что происходит в Сфере, было известно лишь со слов Стинова. А что, если у него был повод предоставить искаженную информацию?

Стинов был на Земле чужаком, таким же непонятным, загадочным и отчасти внушающим опасение, как и мир, откуда он пришел. Это прекрасно понимал и он сам, и Тейнер, который тем не менее пытался убедить его в обратном.

В то время, пока в Исследовательском центре продолжалась усиленная подготовка участников экспедиции, в пустыне, в десяти километрах от Сферы стабильности, полным ходом шло строительство стартовой площадки для двух челноков, которые должны были доставить экспедицию на место.

Передвижные бурильные установки проделывали в песке глубокие вертикальные скважины. Затем сквозь полый бур в скважину закачивался быстросхватывающийся цементный раствор, в котором фиксировались опоры будущих сооружений.

Постепенно росли вверх ажурные наклонные башни, похожие на творения художников-конструктивистов начала двадцатого века. Направляющие рельсы, с которых должны были стартовать челноки, были расположены под острым углом к песчаной плоскости и свободными концами указывали на огромный, даже на таком расстоянии занимающий полнеба, зеленоватый шар Сферы.