Да здравствует ворон!

По разным надобностям Масухо-но-сусуки стала выбираться из священных земель во внешний мир и кое-что узнала. Там и в Ямаути волшебство превращения ятагарасу работало совершенно по-разному. Ятагарасу могли принимать облик больших трехногих воронов и людей, но для превращения им нужно было много энергии. В Ямаути они получали силу только от солнца и потому могли оборачиваться только днем. Зато если выбраться во внешний мир через прорехи у края гор или у барьера, ятагарасу обязательно превращался в маленькую двуногую птичку, а если выходил наружу через ворота Судзаку-мон, то сохранял свой человеческий облик, но терял способность оборачиваться во внешнем мире.

Это условие сохранялось и в том случае, если ятагарасу выходил наружу через священную землю. Во внешнем мире он не мог оборачиваться. Попав туда в человеческом облике, ворон оставался в этом виде и не мог превращаться в птицу. И наоборот, выбравшись наружу в птичьем облике, он сохранял третью ногу, но уменьшался до размера обыкновенного ворона.

Масухо-но-сусуки заметила, что на священной земле она могла оборачиваться в любое время суток – хоть днем, хоть вечером – и к тому же не чувствовала усталости. Она не знала, что это означает, но, когда рассказала об этом молодому господину, он сильно удивился. Для истинного Золотого Ворона таких ограничений не существовало, он мог свободно оборачиваться и, кажется, вообще не помнил, что вне Ямаути превращение работает иначе.

В последнее время он вместе с тэнгу изо всех сил пытался найти прежнее имя божества.

– Где Ямагами-сама? – спросил он как-то раз, вернувшись из внешнего мира, когда Ямагами и Сихо уже улеглись.

Теперь по вечерам Масухо-но-сусуки докладывала Надзукихико о том, что произошло за день, а тот, в свою очередь, рассказывал ей, чего они с тэнгу добились в своих изысканиях.

– Он уже изволит отдыхать.

– Ясно.

Масухо-но-сусуки позвала приунывшего Надзукихико за собой и в пещерке, которую ей предоставили для жилья, налила ему горячей воды. Молодой господин в последнее время много трудился. Опираясь на легенду о том, что Ямагами и ятагарасу пришли в Ямаути из внешнего мира, он пытался выяснить, как это божество называли на его родине.

– Удалось что-то узнать?

– Госпожа Сихо сообщила мне, что, обретя силу матери Ямагами, она стала видеть странные сны. И в этих снах ее звали Тамаёри-химэ. Я рассказал об этом тэнгу, и мы кое-что поняли.

– А кто такая Тамаёри-химэ?

– Это имя божества. Вернее, его сути. Во внешнем мире говорят, что это обожествленные жрицы-мико. Чаще всего такая мико становится женой либо матерью бога, и поэтому люди почитают ее как божество, помогающее зачать дитя, легко родить и воспитать его.

– Ах…

Масухо-но-сусуки подумала, что для Сихо, которая воспитывала Цубаки, это очень подходящее имя.

– Но в некоторых случаях это становится собственным именем божества. Мы считаем, что Тамаёри-химэ из Камо и есть сущность Тамаёри-химэ этой горы.

И он рассказал легенду из внешнего мира об алой стреле. Тамаёри-химэ, резвясь в реке, подобрала стрелу красного цвета и после этого понесла дитя. Ребенок благополучно родился, а его дед как-то вручил ему саке и велел угостить своего отца, желая выяснить, чьего же ребенка выносила его дочь. Однако мальчик взлетел на небо, пробив крышу дома.

– Считается, что отец этой Тамаёри-химэ из Камо был воплощением ятагарасу. И по одной из версий, божеству, которое обратилось в алую стрелу, был посвящен храм Хиёси-тайся. В этом храме также поклонялись Тамаёри-химэ из Камо и ее отцу, чей настоящий облик – ятагарасу. А прислуживала там божественная обезьяна по имени Масару. Вот тэнгу и предположил, что на этой горе устроили святилище – ответвление храма Хиёси-тайся. Сто лет назад что-то случилось. Тогда Тамаёри-химэ превратилась в посвященную, Ямагами лишился имени и преобразился, Масару рассвирепел, а ятагарасу сбежали в Ямаути.

Масухо-но-сусуки покачала головой.

– То есть истинная сущность Цубаки-сама – тот божественный ребенок?

– Камовакэ Икадзути-но Ками, если верить тэнгу.

– А имя истинного Золотого Ворона – это имя отца Тамаёри-химэ? Камотакэ…

– Камотакэ Цуноми-но Ками. Но это тоже предположение тэнгу.

Голос молодого господина звучал все менее уверенно, и Масухо-но-сусуки нахмурилась.

– И что, когда Ваше Высочество назвали этим именем – Камотакэ-как-там-его, – к вам вернулась память?

Молодой господин не ответил. Глядя на него, девушка спросила еще подозрительнее:

– Это действительно так?

Похоже, тэнгу и молодой господин рассчитывали, вернув имя, вернуть и память истинного Золотого Ворона. Масухо-но-сусуки и раньше сомневалась, что божество и его имя связаны между собой именно таким образом, но теперь вообще перестала что-либо понимать. Молодой господин же выглядел так, будто она ударила его по больному месту.

– Честно говоря, я не знаю. Но ведь мы не можем медлить, – сказал он с несчастным видом. – Завтра я попробую назвать это имя Ямагами-сама и посмотрю, что случится.

– Что значит «не можем медлить»? Что-то случилось?

Молодой господин задумался, словно не знал, какую часть стоит ей рассказать.