Да здравствует ворон!

– Я служу тебе, потому что сама так захотела. Я не собираюсь подчиняться твоим приказам, забыв о собственных чувствах! – выкрикнула она.

Хамаю сделала оскорбленное лицо.

– Уходи.

– Хамаю…

– Я сказала: уходи!

Потекли слезы – она сама не понимала почему.

– Подожди, прошу!

– Ты меня разочаровала. Не думала, что Масухо-но-сусуки такая эгоистка. Ты больше не служишь мне! И чтоб отныне я тебя не видела! – крикнула она скорее жалобно, чем злобно.

* * *

После обеда пожаловал молодой господин, и его встретила одна Масухо-но-сусуки.

– А где госпожа Сакура?

– Отдыхает.

– Плохо себя чувствует?

– Нет, просто вечером поздно легла, так что вам не стоит беспокоиться.

Услышав это, молодой господин, видимо, решил сначала навестить другого человека.

– Тогда пойду к Сумио.

– Хорошо. – И она пошла вперед, указывая дорогу к домику, где находился Сумио.

– Как он?

– На рассвете один раз очнулся.

– Что-то сказал?

Чуть поколебавшись, она ответила:

– Нет.

И отвернулась: никак не могла рассказать о том, что случилось на самом деле.

Молодой господин проверил состояние Сумио и, словно сам чувствовал его боль, с искаженным лицом пробормотал: «Ужасно». Его беспокоило, что ожоги не проходят.

– Я слышала, что ваши раны стали лучше.

– Да. Вот. – И он уверенно задрал рукав уэ на правом плече, показывая след от ожога.

Темно-розовая плоть опухла, но рана подсохла и явно затягивалась. Ее состояние сильно отличалось от все еще гноящихся ран Сумио.

– Почему же они так по-разному себя ведут? Не оттого ли это, что Ваше Высочество – истинный Золотой Ворон? – пробормотала Масухо-но-сусуки.

Молодой господин задумчиво ответил:

– Возможно. Но мне кажется, я просто подолгу нахожусь на священной земле. Когда я там, боль странным образом утихает. Раны нанес нам Ямагами, и, вероятно, излечить их может только он.

– Значит, если перенести Сумио на священную землю…

– Нет, в его состоянии этого может быть недостаточно, – проговорил молодой господин. – Вообще-то я уже попросил госпожу Сихо помочь. Завтра мы отнесем туда Сумио, и Ямагами попытается исцелить его.

– Правда?! Я удивлена. Ведь совсем недавно вы хотели уничтожить друг друга.

Наследник задумчиво посмотрел на нее.

– Я его не простил. Буду честен: я ненавижу Ямагами настолько, что готов его убить.

Масухо-но-сусуки изумленно уставилась на молодого господина, услышав столь нехарактерные для него слова. Она знала, на какие подлости он способен, чтобы спровоцировать кого-то, но настолько человеческие мучения она наблюдала у него впервые. Возможно, так чувствуют себя все ятагарасу, чьих родных или друзей жестоко убили.

– Я больше не хочу никого терять, поддавшись гневу. Я готов умолять даже врага, если он пообещает спасти Сумио.

Слушая тихие слова молодого господина, Масухо-но-сусуки посочувствовала ему. Как и она, он тоже любил своих друзей, однако здравый смысл требовал посылать их в опасные места, чтобы они защищали его.

– Я не виноват. Но погибли они из-за меня, – проронил он, словно читая ее мысли. – Сумио мы спасем. Я не позволю твоим усилиям пропасть зря.

Масухо-но-сусуки кивнула.

– Очень вас прошу.

– Я уже позвал Ямаути-сю. Сегодня мы перенесем его в Сёёгу.

– Я тоже поеду с вами.

– Это будет большим подспорьем.

С помощью Ямаути-сю и местных слуг Сумио вместе с татами погрузили в летающую колесницу. Масухо-но-сусуки наскоро собралась и устроилась рядом с ним. Ей вслед обеспокоенно смотрели Кикуно и другие провожавшие служанки.

А дверь комнаты Хамаю так и не открылась.

После прибытия в Сёёгу Масухо-но-сусуки привычно продолжала ухаживать за Сумио. Она снимала пропитанные потом и кровью бинты, наносила на раны снадобья, накладывала новые повязки. Когда она вышла из комнаты, чтобы поменять воду, ее окликнул молодой господин.

– У тебя так ловко получается!

– Да, за этот год я поухаживала за многими больными.

Ей не пришлось больше ничего говорить: кажется, он и так все понял.

На девушке было простое черное уэ с засученными рукавами. А ведь в тот день, когда Масухо-но-сусуки впервые прибыла во дворец, ей и в страшном сне не могло присниться, что когда-нибудь она будет носить такую одежду. Ее пальцы, когда-то гладкие и мягкие, теперь огрубели и потрескались. Она знала, что каждый раз при взгляде на ее руки Кикуно кривится от боли, хоть ничего и не говорит.

Отец, неоднократно приезжавший в Сиондзи, чтобы заставить дочь вернуться домой, при виде ее чуть не падал в обморок. Однако она сама предпочитала себе, ухоженной с ног до головы красавице, себя растрепанную, с огрубевшими руками, без всяких украшений.

Девушка понимала, что никто от нее этого не требовал. Она не оправдала желания и надежды многих людей, доставила им неприятности, разочаровала их – вот она теперь какая. Но она не могла по-другому. Можно сказать, что единственным достижением нынешней Масухо-но-сусуки было жить, не предавая собственную гордость.

Наблюдая за ее работой, молодой господин о чем-то размышлял.

– Ты как-то сказала, что сделаешь все что сможешь, – внезапно обратился он к даме.

Она удивленно посмотрела на него.

– Ты все еще уверена в этом?

Девушка кивнула, недоумевая, почему он так серьезен.