Да здравствует ворон!

В то же время ее окутывала совсем не обычная атмосфера. Раздумывая над тем, что не так, Масухо-но-сусуки поняла: у посвященной особенный взгляд. Увидев Сумио, она не рассердилась, а, кажется, чуть не плакала – и плакала не так, словно смущалась при виде тяжелораненого, а как мать смотрит на то, что натворил ее ребенок, и винит себя, бледнея перед масштабом проступка. Она очень молода, а глаза у нее не девочки, но матери.

Догадавшись, что та собирается извиниться, Масухо-но-сусуки тут же остановила ее. Она знала, что трагедия произошла из-за побега посвященной, и все равно не могла винить ее. Наоборот, девушка испытывала огромную благодарность за попытку исцелить Сумио и незаметно для себя согнулась в поклоне.

– Покорно обращаюсь к вам с просьбой. Пожалуйста, спасите Сумио. Если вы сохраните ему жизнь, я сделаю все что угодно.

Поначалу девочка будто растерялась, но, когда молодой господин объяснил на ее языке, что хотела сказать Масухо-но-сусуки, серьезно обратилась к Ямагами. Тот послушно вышел вперед, посмотрел в глаза гостьи и слегка поклонился. И этот крошка уничтожил стольких ятагарасу?

Тихая и другие Ямаути-сю положили татами с Сумио в центр зала и тут же отошли назад, к молодому господину. Мимо них к раненому медленно подошел Ямагами. Масухо-но-сусуки чувствовала, как с каждым его шагом тяжелеет воздух.

Перед ним лежал без сил, судорожно дыша, юноша. Посмотрев на несчастного, Ямагами протянул к нему свою маленькую белую ручку – и вдруг с силой прижал ее к груди раненого.

Когда Ямагами заговорил, у Масухо-но-сусуки перед глазами вдруг все закружилось. Как будто сила божества наполняла все вокруг. Вокруг неестественно потемнело. Девушка невольно сжала руки в молитвенном жесте. Она просила только об исцелении. Никто, кроме Ямагами, не мог спасти его жизнь.

– Пожалуйста… Спасите Сумио… – прошептала она.

Не отрывая пристального взгляда от слуги и бога, молодой господин обнял ее за плечи. Дышать было трудно. Сердце колотилось как сумасшедшее. В ушах звенело, болела голова. Казалось, так прошла вечность. Вдруг она почувствовала, что воздух очистился. Девушка тряхнула затуманенной головой и посмотрела в центр комнаты.

Ямагами отошел от Сумио. Тогда она подбежала к раненому, в нетерпении сняла повязку – и, взглянув на ожоги, в ужасе застыла: никакого исцеления не произошло. В тот же миг она ощутила, как внутри нее сломался какой-то стержень, что поддерживал ее все это время. Ей хотелось верить, что все ее действия не будут напрасны, но теперь она остро почувствовала, насколько была заносчива.

Теперь этот бедный юноша непременно умрет. На пороге смерти он всего лишь попросил взять его за руку – и тут же почувствовал, что даже это было ошибкой. Он такой маленький, такой храбрый, такой несчастный…

Масухо-но-сусуки прижала к себе его оставшуюся руку, чего не сумела сделать раньше, и зарыдала. Она сама, если честно, не знала, что чувствует к этому юноше. Поэтому очень хотела побеседовать с ним – пусть лишь раз.

Неизвестно, сколько девушка так просидела.

– Госпожа Масухо!

Когда молодой господин окликнул ее и она подняла глаза, девочки и Ямагами уже не было.

– Ничего не вышло, да? – Голос звучал так жалко, что Масухо-но-сусуки не поверила, будто он принадлежит ей.

Молодой господин хотел что-то сказать, но вдруг поднял глаза. На его лице появилось непривычно жесткое выражение. Она прислушалась: откуда-то из глубины священных земель раздавались шаги.

– Ваше Высочество! – Рядом оказался Тихая.

И не только он. Ямаути-сю, которые до сих пор держались позади, заметно напряглись и окружили их, словно пытаясь защитить.

– Госпожа Масухо! Сюда!

Молодой господин встал перед ней, закрывая собой, и из-за двери, что вела вглубь священных земель, из-под высохших лоз глицинии вынырнула черная тень. Она была огромна и явно принадлежала большой обезьяне. Даже несмотря на то, что она согнулась в поклоне, смотреть на нее приходилось снизу вверх.

Жесткая на вид шерсть, морщинистое лицо, ярко-желтые зрачки. Глядя на девушку, обезьяна ухмыльнулась, и Масухо-но-сусуки передернуло. Она сразу поняла, что это он пожирал ятагарасу и подстрекал Ямагами.

– Все бесполезно. Бесполезно, бесполезно, – словно пропел он хриплым стариковским голосом, который неприятно царапал уши.

Молодой господин молча смотрел на обезьяну.

– Что за взгляд? Ты, кажется, готов сопротивляться? – обезьяна весело захихикала.

Ямагами, который погубил их друзей, оказался просто ребенком, но эта обезьяна выглядела как-то странно. Неестественно. Было в ней что-то жуткое, будто она с легкостью переступила ту черту, которую живым существам переступать нельзя.

– Теперь уже поздно, что бы вы ни делали. Ведь ваш драгоценный хозяин отведал человеческой плоти.

Обезьяна явно забавлялась, и молодой господин ответил сдавленным голосом:

– Если это все, что ты хочешь сказать, уходи. Сейчас все складывается иначе, чем в прошлый раз. У тебя не выйдет так легко настроить Ямагами против нас.

– А это мы еще посмотрим.